Ему было всего девять лет, когда мама после рождения маленькой Амины тяжело заболела и слегла. Врачи сказали сразу – положение безнадежно, можно лишь облегчить страдания. Все заботы об их семье вначале легли на бабушку. Так прошло три года, а потом у бабушки отнялись ноги. Уже сидя в инвалидной коляске, она научила маленького Мурада многим премудростям домашнего хозяйства, но вскоре ей пришлось вернуться в дом старшего сына. А все заботы целиком легли на его отца Ахмеда, которому надо было еще и зарабатывать деньги на жизнь.
Роза, моя коллега по школе, пригласила меня на свою серебряную свадьбу. После развода я редко посещала массовые мероприятия, чувствовала себя на них неуютно. Но Розе я не могла отказать. Когда приготовления закончились, Роза уговорила меня остаться.
В четырнадцать лет я окончательно и бесповоротно влюбился в свою одноклассницу Наилю. Мы всегда и везде были вместе, но, как ни странно, не вызывали насмешек одноклассников и друзей. Даже учителя воспринимали наши отношения всерьез и часто жаловались отличнице Наиле на мою плохую учебу и пропуски. Мы часами общались с Наилей и после школы: она жила в соседнем дворе. Ее отец умер рано, мать одна воспитывала Наилю и ее старшего брата Эльдара. Мы заканчивали девятый класс, когда Эльдара забрали в армию.
Ей казалось, что она никогда не справится с этим гнетущим чувством неприязни. Хадижат испытывала его каждый раз при взгляде на жену отца, да, именно так она называла ее: бутталщар, что дословно переводилось как «жена отца». Она ни разу не произнесла слова мачеха, ни разу не назвала ее по имени. Эпизод за эпизодом, словно прокручивался сериал, перед девушкой оживали картины их невеселой жизни. А горечь и боль в нее привносила она сама, Хадижат.
У мамы было хорошее чувство юмора - она находила смешное и забавное буквально во всем, это помогало ей справляться с проблемами большой семьи да и вообще со многими неприятностями в жизни, наполняя жизнь оптимизмом и она щедро делилась им с нами, близкими и детьми. Вот одна из историй, которую она рассказала:
В полумраке комнаты возле окна сидела пожилая женщина. Зара уже не могла ни работать, как привыкла, ни даже просто ходить – ноги ослабели, не слушались ее. И, как обычно, она сидела в своих раздумьях и смотрела на бесконечный дождь, который лился уже неделю, на изредка проезжающие по сельским улицам машины.
Жила-была старушка, которая всё время плакала. Её старшая дочь вышла замуж за торговца зонтами, а младшая — за торговца лапшой.
– Привет, просыпайся, – кто-то тихонько тормошил меня, – ты станцию проехала.
– Да? – я ничего не понимала.
– Я вижу – ты, а ты спишь, – улыбаясь, говорил кто-то знакомым голосом.
Но я никак не могла узнать его. Облик был знакомый, но размытый, нерезкий. И я потёрла ладошкой глаза, пытаясь смахнуть сонную пелену. Перестук колёс, оказывается, убаюкал меня.
– Привет, – наконец ответила я, – уснула вот, а какая станция?
– Сейчас «Аннино» будет, – ответил знакомый незнакомец.
– Ч-чёрт, проехала, – вскочила я.
Собаку не пустили в поезд. То ли, хозяин не оформил документы вовремя, то ли не купил правильный билет. Не знаю, что. Но верный друг остался на перроне. А мужчина кричал ему из окна вагона – Ты меня дождись! Ты же всё понимаешь! Мне надо! Мне очень надо! Но я скоро приеду! Соседи по купе и вообще по вагону страшно волновались, и сносили ему деньги на подкуп проводницы. Но бывают такие проводницы, знаете ли, что тебе танк. Непробиваемые.
