Марина Ахмедова-Колюбакина – замечательный русский поэт, переводчик, народный поэт Дагестана, заместитель председателя Союза писателей республики, редактор русского выпуска детского журнала «Соколёнок», лауреат многих престижных литературных премий, – в этом году отмечает свой 70-летний юбилей.
Мы встретились в старинном здании Союза писателей Дагестана, чтобы поговорить о её судьбе – судьбе человека, поэта, женщины, жившей в непростое время на сломе эпох и формаций.
– Марина Анатольевна, когда Вы приехали в Дагестан?
– Впервые я приехала в 1976 году со своим мужем, аварским поэтом Магомедом Ахмедовым, которого многие теперь знают не только как талантливого писателя, но и как председателя Союза писателей Дагестана. Мы оба были ещё студентами Литинститута имени Горького, и хотя наши пути в жизни в дальнейшем разошлись – остались дружба, творческое содружество, как и фамилия, ставшая общей для нас и нашего сына.
Почти месяц мы гостили в Дербенте у родственников мужа. Их маленькая уютная квартирка находилась прямо в крепостной стене, и это навевало какую-то необычайную романтику. Каждый день по древним каменным мостовым мы спускались к морю! С тех пор у меня какая-то особенная любовь к Дербенту, ставшему для меня ключом к Дагестану.
После трех больших городов, где прошли мои детство и юность, конечно, Махачкала показалась мне маленькой, но какой-то очень уютной, зеленой, доброй. Мы поселились в живописном месте на горе Анжи-Арка, где сняли маленькую комнатку, из окон которой открывался замечательный вид на Каспий. Практически сразу мы стали работать в Союзе писателей Дагестана. Бывает, идешь по Родопскому бульвару, подходишь к этому зданию и даже не верится, что работаешь здесь уже более 40 лет… Почти четверть века я проработала с Расулом Гамзатовым, которого впервые увидела еще в Литинституте. Правда, в то время я еще не думала, что свяжу свою судьбу с Дагестаном, хотя с первого курса какие-то мистические знаки уже будто бы определяли мой путь. Как и многие творческие люди, я верю в предзнаменование и силу символов. В общежитии Литинститута меня поселили с азербайджанской поэтессой Динарой Каракмазли. Пять лет я жила в этой комнате и работала за письменным столом, не ведая, что до меня здесь писала стихи та, что вскоре станет моей лучшей подругой на всю жизнь – кумыкская поэтесса Шейит-Ханум Алишева! Ну разве это не знак судьбы!? Её энергетика и любовь к Дагестану, наверное, передалась мне уже тогда…
– А кто еще из известных людей с Вами учился?
– Моими однокурсниками были талантливый табасаранский поэт Шамиль Казиев, даргинская писательница, драматург Раисат Ибрагимова. Курсом старше – лакский поэт и прозаик Казбек Мазаев, кумыкский поэт и драматург Атав Атаев. Еще старше – прекрасный лезгинский прозаик Расим Гаджиев, выдающийся аварский поэт Абдула Даганов, а ногайская поэтесса Кадрия Темирбулатова была моей соседкой по общежитию. На младших курсах учились табасаранский поэт и прозаик Шахвелед Шахмарданов, даргинская поэтесса Аминат Абдулманапова, кумыкские поэты Супиянат Мамаева и Багаутдин Узунаев, а также рано покинувшие нас аварский поэт Магомед Исаев и лакский поэт Гасан Курухов. На каждом курсе училось где-то 50 студентов: поэты, прозаики, драматурги, переводчики.
Литинститут в то время был настоящим «интернационалом». На параллельных курсах с нами учились и будущий президент Монголии Намбарын Энхбаяр, который переводил Михаила Шолохова на монгольский язык, и ныне широко известный эфиопский писатель Фикре Толосса, доктор философии, поэт и драматург, который сейчас преподает в Университете Линкольна в Калифорнии.
Нашим поэтическим семинаром руководил поэт-фронтовик Евгений Долматовский, автор многих популярных песен, добрый и отзывчивый человек, который был не просто учителем, но мудрым наставником, другом для каждого студента. Он прошел всю войну, дошел до Берлина. На одной из известных военных фотографий, сделанной на фоне Рейхстага Евгением Халдеем, тем фотографом, что запечатлел знамя победы в руках дагестанца Абдулхакима Исмаилова, Долматовский держит под мышкой голову Гитлера – его угольно-черный бюст, сияя при этом широкой улыбкой победителя. Человек особого сплава, особой судьбы, и я горжусь, что у нас были такие невероятные героические учителя.
Я слыла среди своих однокашников непримиримой задирой, беспощадно критиковала стихи сокурсников, которые и меня «громили» в свою очередь. Это был перекрестный огонь дружеской критики, который избавлял молодых поэтов от самолюбования и приучал к серьезной работе над словом.
Студенческие годы незабываемы. Мы очень много выступали, ездили в интересные творческие командировки. Горный Алтай, Сибирь, Псковская область, Пушкинские Горы, Северный флот – вот те места, которые нам давали почву для вдохновения, мы узнавали большую страну, обретали новых друзей.
– Трудно было Вам привыкать к Дагестану, к местным обычаям?
– В молодости всё легко!.. Хотя жили мы небогато, снимали маленькую комнатку в полуподвальном помещении напротив знаменитого писательского дома. Зато какие люди бывали у нас в гостях! Самые яркие дагестанские поэты, давно уже ставшие литературными маяками.
В детстве о Дагестане, конечно, я почти ничего не знала, но в доме бабушки было много кубачинских изделий, замечательных стопочек и вазочек, которые ставили на стол во время семейных торжеств и праздников. Помню, что они мне очень нравились, как и загадочное слово Кубачи.
В Дагестан я влюбилась с первого взгляда, думаю, именно поэтому никогда не жалела о том, что судьба меня привела в эти края. По духу я абсолютно восточный человек, выросший в патриархальной семье, где было много запретов и ограничений. А вот моя восьмидесятилетняя мама, коренная ленинградка, которую после смерти отца я привезла к себе, так и не смогла привыкнуть к Махачкале… Наверное, всё дело в возрасте…
Я родилась на Южном Урале, в Челябинске, где прошло мое раннее детство.
Это очень живописный горный и озерный край. Так что по своему рождению я – уральская горянка. Это, конечно, шутка, в которой, впрочем, есть и доля истины. Потом папу перевели на другую работу, и мы уехали в Харьков, где прошли мои детство и юность. После школы была недолгая учеба в Челябинском пединституте и потом целых семь лет студенческой жизни в Москве. Впрочем, эта обычная история для многих советских людей, для которых большая Отчизна была уютным домом, куда бы ни забрасывала их жизнь…
Так уж вышло, что у меня три родины: Россия, Украина и Дагестан. На Урале живут мои близкие родственники и друзья, на Украине – могилы самых дорогих людей – мамы, отца и брата. А с Дагестаном связана вся моя жизнь: моя работа, творчество, любовь, друзья и моя большая многонациональная семья, четверо внуков, невестки. Как русский человек я взяла от Дагестана очень много хорошего, мудрого, доброго. Прежде всего – старание и умение быть надежным человеком, полезным другим людям. И смею надеяться, что я отплатила Стране Гор тем же – и словом и делом.
В Махачкале в то время жило очень много русских, но, как ни странно, моими друзьями были в основном дагестанцы. А из русских людей я близко сдружилась со своими коллегами – писателем Владимиром Носовым и редактором Дагестанского книжного издательства Ларисой Голубевой.
С моих первых шагов в Дагестане меня сразу же поддержал Расул Гамзатов. Надо ли говорить, что значила его поддержка в те годы! Я очень благодарна ему не только за доброе участие в моей судьбе, но и за то, что он, почти сразу после моего приезда в Дагестан, доверил мне перевод своих стихов.
Все мы читали и любим великую книгу Расула Гамзатова «Мой Дагестан». И у каждого Дагестан свой. У меня тоже. И все-таки я к нему бы добавила еще один эпитет – родной. Мой родной Дагестан! Кстати, азам дагестанской традиционной этики меня научила близкая подруга Луиза Ибрагимова, и я очень благодарна ей за это. Может быть, отчасти и поэтому у меня сложились очень добрые отношения с моими аварскими родственниками: с родителями мужа – простыми горскими тружениками Ахмедом и Патимат, его братьями и сестрами из селений Гонода и Гуниб.
Сегодня мои читатели, встречая меня на улице, часто называют Марина Ахмедовна, а не Анатольевна, и я никогда их не поправляю, потому что воспринимаю это для себя как некий символ признания и как дань памяти моего свёкра Ахмеда, которого очень уважала.
– В этом году отмечается еще один юбилей – 90-летие народной поэтессы Дагестана Фазу Алиевой…
– В начале 1980 года я некоторое время исполняла обязанности завотделом литературы и искусства в журнале «Советский Дагестан», замещая Луизу Ибрагимову, и почти ежедневно встречалась с Фазу Алиевой, главным редактором журнала «Женщина Дагестана». Тогда обе эти редакции находились в одном историческом здании на улице Горького, и Фазу Гамзатовна, приходя на работу, всегда доброжелательно здоровалась со всеми коллегами из нашей редакции. К тому же мы часто виделись и в Союзе писателей на различных собраниях и заседаниях. Нас, молодых, восхищали ее прямота и принципиальность. При этом в острых дискуссиях Фазу никогда не опускалась до грубости и оскорблений в адрес коллег. Подружились мы только в последние годы ее жизни, когда я стала переводить и публиковать ее стихи в газете «Литературный Дагестан», приложении к «Дагестанской правде», ответственным редактором которого была несколько лет. Фазу Гамзатовна часто мне звонила, читала новые произведения, интересовалась литературными новинками. Когда она заболела, мы с Шейит-Ханум Алишевой нередко навещали ее дома и всегда поражались, с какой невероятной стойкостью и достоинством она переносила выпавшие на ее долю испытания.
– Вы любите путешествовать?
– Очень, с самого раннего детства! У меня недавно вышла книга в Италии «Очарованная странница» на итальянском и русском языках. Страсть к путешествиям у меня в крови. В своей поэме «Далекое эхо» я написала когда-то, что по истории моей семьи можно изучать историю и географию нашей страны. Мои прапрадеды Колюбакины в XIX веке служили на Кавказе. Один из прадедов был родом из Миргорода, другой из Симбирска. Дед, царский офицер, был участником Первой мировой войны, потом участвовал в белом движении, после гражданской войны вместе с бабушкой, родившейся в Туле, оказался в Сибири, там и родился мой отец. В 1937 году дед и прабабушка были репрессированы, их реабилитировали только в 1956 году. Отец мой первокурсником Московского института инженеров железнодорожного транспорта в 1941 году ушел на фронт. Воевал под Москвой, форсировал Днепр, освобождая Киевщину, дважды был тяжело ранен и вернулся с фронта на костылях, стал инвалидом. Мама пережила самые тяжкие времена Ленинградской блокады, была эвакуирована через Дорогу жизни по льду Ладожского озера в далекий Челябинск, где и встретилась с моим отцом. Кстати, вся мамина семья вернулась в Ленинград, где до сих пор у меня много родни. Вот такая география! И это всё – в моих стихах.
– А когда Вы открыли в себе поэтический дар?
– Стихи я начала слагать очень рано, еще до того, как научилась писать, поэтому их стал записывать в блокнот мой двоюродный дедушка. Он сохранил эту мою первую рукописную книжечку под названием «Маринкины вирши». Отец мой был инженером, технарем, но очень благосклонно относился к моим поэтическим занятиям, именно он отвел меня в Харьковский Дом пионеров, где было детское литобъединение, а позже – в кабинет молодого автора. Мне было всего 15 лет, когда меня пригласили на Совещание молодых писателей Харькова и области. И там мои стихи понравились местным поэтическим мэтрам, которые впервые дали мне путевку в творческую жизнь. В 8-м классе я впервые выступила со своими стихами на харьковском телевидении, но напечатали их не на русском, а на украинском языке, поскольку в Харькове не было тогда литературных журналов и газет, выходящих на русском.
Вообще в детстве я очень хорошо рисовала, хотела стать историком, археологом, а потом – океанологом, даже собиралась в морское училище поступать в Ленинграде, но как-то не решилась. А потом литература притянула меня к себе всей мощью своего притяжения и уже не отпустила.
– Как сочетаются творчество и семья, что значит быть женщиной-поэтом?
– Женская доля почти никогда не бывает простой, так уж написано нам на роду. Это и ответственность, помноженная на судьбы родных, когда их боль становится твоей болью, а радость – двойной радостью. У нас в Дагестане культ семьи – это достояние и сила нашего общества. А поэзия – она так устроена, что рождает хорошие стихи, когда на душе тяжело…
– Вас знают как тонкого лирика, при этом у вас в лирике необычайная широта тем, от пейзажной до любовной и гражданской. Где вы черпаете вдохновение?
– «У поэта нет карьеры. У поэта есть судьба». Эта знаменитая фраза Блока сказана на все времена. Наверное, в своей собственной жизни и судьбе, в черных и белых ее страницах, неотделимых от судьбы большой Родины, в достойных словах и доблестных поступках современников, в горестях и радостях родной земли, которая всегда была и будет неисчерпаемым источником вдохновения. «Стихи не пишутся, случаются», – говорил Андрей Вознесенский, который был одним из наших наставников на совещании молодых писателей в Москве. Но чтобы они случились, чтобы им дано было назваться стихами, войти в литературу и остаться в ней – поэту нужно прожить жизнь в гармонии с собой, будучи верным своему слову и предназначению. Поэзия может стать судьбой, но гораздо сложнее судьбу превратить в поэзию. Когда-то на презентации моей книги «Кавказская тетрадь» Фазу Алиева сказала: «Марина – поэт не по биографии, она – поэт по судьбе»… И этим всё сказано.
– Не ошибусь, если скажу, что в Дагестане Вы даже больше известны как переводчик. Работа над какими произведениями запомнилась больше всего?
– Серьезное творческое содружество связывало меня, прежде всего, с Расулом Гамзатовым, монументальные поэмы которого «Ахульго», «Суд идет», «Концерт», «Песнь о двадцатилетних» стали масштабными вехами в нашем совместном творчестве. Вообще, наверное, легче перечислить тех дагестанских поэтов, которых я не перевела на русский … В столичных и республиканских издательствах в разные годы вышли мои поэтические переводы таких поэтов, как Расул Гамзатов, Етим Эмин, Ирчи Казак, Сулейман Стальский, Гамзат Цадаса, Юсуп Хаппалаев, Анвар Аджиев, Магомед Гамидов, Хизгил Авшалумов, Муталиб Митаров, Ханбиче Хаметова, Абдула Даганов, Байрам Салимов, Салимат Курбанова, Шейит-Ханум Алишева, Магомед Ахмедов, Джаминат Керимова, Залму Батирова, Кадрия, Аминат Абдулманапова, Сувайнат Кюребекова и многих других. Их общий тираж – более полумиллиона экземпляров. Я благодарна республике, что она оценила мой переводческий труд и горжусь тем, что Государственную премию Республики Дагестан в области литературы я получила за книгу «Антология дагестанской поэзии».
– Поэтам сейчас трудно живется, наверное, государство уже не поддерживает их так, как в советские времена…
– Да, тогда книги выходили огромными тиражами в государственных издательствах. Моя первая книга «Отчий свет» вышла в Москве в издательстве «Современник» тиражом 10 000 экземпляров (а сейчас тиражи смехотворные – 200-300 экземпляров). Кстати, предисловие к ней написал Расул Гамзатов. В 1983 году он поехал в Рим, где ему была присуждена премия «Лучший поэт ХХ века», и именно там, в магазине «Советская книга», приобрёл этот мой сборник, чему немало удивился сам и удивил меня. В последующие годы я издала более 20 своих авторских сборников, но ни одной книге не радовалась так, как первой…
Сегодня поэтические книги мало издаются и плохо продаются, тиражи микроскопические, библиотеки почти не закупают их. Конечно, можно издавать книги за свой счет, но это не всем по карману. Однако всё это не отменяет нужность и важность литературы, значимость писательского слова.
Расчеловечивание людей и оболванивание молодежи в современном сложносочинённом мире цифровой дикости стали возможны во многом потому, что в общественной жизни мастера слова оказались на задворках – позади разного рода конферансье, смехачей и шансонье, ставших суррогатом серьезной культуры. Но его величество Слово – это то, с чего всё начинается и особенно – культура. Чем слово весомее, глубже, созидательнее, честнее – тем лучше и те, кому оно адресовано, те, кто могут сделать его руководством к действию и воплощенной мечтой.
Беседовала Гульнара Асадулаева
