Не люблю позднюю осень. С ней у меня связаны самые тяжелые и грустные периоды в моей жизни. Осенью мне хочется накрыться большим панцирем и ничего не видеть, ничего не слышать и ни с кем не говорить…
Я родилась высоко в горах. Вторым был брат. Он был моложе меня на 2 года. Затем родились близнецы, и последней – наша всеобщая любимица – сестренка. Отец с матерью очень любили и уважали друг друга. Глядя на них, я всегда мечтала о том, что и у меня когда-нибудь будет такая же замечательная и дружная семья.
Отец очень любил меня. Я ведь, как-никак, была старшая. Отец чабанил и, уходя в очередной раз с отарами в горы, выстраивал нас в ряд и говорил: «Асият – старшина, вы – рядовые. Подчиняться всем беспрекословно старшине, а старшина – маме-«командиру». Ах, папа, папа! Его не стало, когда мне было 12 лет. Все помню, как сейчас: во двор заходят люди, их все больше… Бабушки и тетки, громко причитая, идут в дом. Мама белая, как полотно… Ах, если бы папа был жив, он не бросил бы меня в трудный час, не отвернулся, как другие.
В школе я была отличницей, поэтому особых проблем при поступлении в медицинский институт не возникло. Через два месяца после начала занятий, на одной из общих лекций, я увидела рядом с собой двух ребят, и как-то само собой получилось, что мы разговорились, уж очень они напоминали моих братьев-близнецов Гасана и Гусейна, оставшихся в селе. Мы учились в разных группах, но на общих лекциях неизменно сидели вместе, я посередине, Мурад и Марат – по бокам. На переменах тоже вместе осаждали студенческую столовую. Я знала, вернее, чувствовала, что нравлюсь им. Но мне больше нравился Мурад, шустрый, заводной.
Однажды они пригласили меня к себе домой. Когда я вошла в их четырехкомнатную квартиру, просто онемела. Я никогда такого роскошного дома не видела! Да и что я, 18-летняя, могла в жизни своей увидеть? Я сидела в зале и боялась пошевелиться. Боялась что-нибудь тронуть. А ребята надо мной подшучивали. И тут Мурад мне сказал: «Ася, мы братья и не хотим ссориться из-за девушки, которая нам нравится обоим. Поэтому лучше будет, если ты выберешь из нас того, кто тебе больше нравится». Я, подавленная обстановкой дома, да еще и таким предложением, ничего не могла вымолвить. И они не стали настаивать. Через несколько дней пришли ко мне в общежитие и повторили свой вопрос. Я выбрала Мурада, балагура и весельчака.
Так он мне голову вскружил, что я чуть учебу не забросила. На каникулах в селе чуть не заболела от тоски по нему. Мама даже пыталась меня к врачу отвести, но не успела: не дождавшись завершения каникул, я уехала в Махачкалу.
Мурад прибежал ко мне в тот же вечер. Сколько было слез, слов и поцелуев! Мы гуляли с ним по берегу моря, ели мороженое, забрели в тир, и он учил меня стрелять. После начала занятий я решительно перевелась в группу Мурада, чтобы быть поближе к любимому. Друзья и одногруппники подтрунивали над нами: мол, диплом и свадьбу вместе будем праздновать. Я была такой счастливой! А Марат не обращал на меня внимания, как будто и не нравилась я ему никогда. Какое-то время встречался с однокурсницей, но потом расстался и, как раньше, везде был рядом с Мурадом, как верная и молчаливая тень. Так и прошел второй год моего обучения в мединституте.
В то лето поступил в мединститут мой брат Магомед. Я познакомила его с Мурадом, и брат, как и мама, был в курсе моих сердечных дел. Мама, правда переживала, что он даргинец, а я – аварка. А Мурад активно готовился к свадьбе: снял квартиру рядом со своим домом, настоял, что оплачивать будет ее сам, уговорил меня переехать туда до свадьбы.
Если Аллах дает простому смертному счастье и любовь, то, наверное, они бывают именно такими, какими были у меня тогда…
Однажды Мурад пришел ко мне без настроения.
–Ты меня любишь, Ася?
– Конечно, люблю! Зачем спрашиваешь и почему ты такой расстроенный?
– Ты хочешь стать мне еще ближе, чем раньше? Чего ты боишься? Мы же все равно будем вместе. Годом раньше, годом позже, ты все равно будешь моей. Зачем же ждать и бояться?
Мурад мог убедить меня в чем угодно, ведь когда женщина любит, она слепа. И я так боялась его потерять…
Через полтора месяца я узнала, что стану матерью. Я одновременно была напугана и счастлива: напугана тем, что надо поторопиться со свадьбой, чтобы скрыть свой позор за вывеской «семимесячный ребенок». А счастлива тем, что мы теперь всегда будем вместе. Я позвонила Мураду и, убедившись, что его родителей нет дома, сказала, что сейчас приду. Почему-то он сразу догадался, что я ему сообщу, и на мой вопрос, кого бы он хотел – мальчика или девочку, отчеканил:
–Ни-ко-го!
– Как это? – не поняла я.
– А вот так! Рановато мне еще жениться, тем более заводить детей.
С этими словами он встал и вышел из комнаты. Пока я пыталась осознать происходящее, вернулся и бросил мне на колени пачку денег:
– Если не хватит, обращайся, я подкину.
Я сидела и молчала, даже заплакать не могла… Мурад помог мне встать и вежливо подвел к двери.
– Да, нужно освободить квартиру – хозяева возвращаются, – небрежно добавил он, когда я уже выходила из дома.
…Я шла по осенней Махачкале, ежась от студеного ветра. Шла и не знала, куда иду. Пришла к морю, просидела там целый час. Потом, подумав, пошла к брату в общежитие. Вряд ли меня можно понять, но я рассказала ему все…Реакция была банальной – я получила увесистую пощечину.
– Домой не возвращайся, проститутка. Убью!
Вечером, собрав свои вещи, я позвонила Мураду и попросила его, чтобы он пришел поговорить. Я плакала, валялась в ногах, умоляла, чтобы он взял меня в жены хотя бы на время, пока не рожу. Я умоляла, чтобы он дал фамилию своему ребенку…
Но Мурад был глух и нем: он просто встал и ушел, а я вернулась в общежитие. На следующий день ко мне приехали его родители.
– Девочка, ты неизвестно от кого забеременела и стараешься этот хомут повесить на моего сына. Не выйдет! Отстань по-хорошему! И вообще, Мураду и Марату давно засватали племянниц. И свадьба не за горами! – мать буквально стегала меня безжалостными словами. Потом пыталась всучить деньги на аборт…
На следующий день приехала моя мама, которую вызвал брат. Она била меня, кусала, топтала; уходя, бросила в лицо самые страшные слова: «Ты мне больше не дочь!» Переступив через свое самолюбие, я решила еще раз поговорить с Мурадом, и если ничего не выйдет из этого разговора, пойти и утопиться. Но трубку взял его брат, он договорился встретиться со мной в парке, и поговорить. Марат ждал меня с букетом красных роз.
– Ася, я все знаю. Выходи за меня замуж. У ребенка должен быть отец.
Я смотрела на него, онемев от неожиданности, а он настойчиво убеждал:
Мы сидели на скамейке, и осень обсыпала нас своими шуршащими листьями. Умирать уже особо не хотелось…
На следующий день мы подали заявление в загс. Я принесла справку о беременности, и нас быстро расписали. Марат, как мог, поддерживал меня, шутил, старался рассмешить. Проводив до общежития, он сказал:
– Ну, женушка, собирайся – мы уезжаем.
– Как? Куда?
– Ася, ты взрослый человек, тебе скоро 20. Ты должна понимать, что нам здесь житья не будет. У меня в Ташкенте живет сослуживец. Я ему позвонил и обо всем договорился. Останется только взять академический, собрать вещи, выписаться, и – здравствуй, новая жизнь!
Вечером того же дня ко мне в комнату, как ураган, ворвалась мать Марата. Она кричала на весь коридор обо мне такое, что даже старая уборщица краснела, не говоря уже о молодых девчатах. Посмотреть на представление сбежалось пол-общежития, а я молча сидела у окна и смотрела на улицу. Осень кружила и кружила хоровод ярко-красно-желтых листьев. Было сухо и ветрено. Я смотрела и думала: как же я ненавижу эту женщину, ненавижу свою маму и брата, которые бросили меня! Ненавижу Мурада! Ненавижу себя…
В Ташкенте нас встретил товарищ Марата – Рахман, он же нашел нам квартиру у старой доброй женщины – Гюльбеке. Муж ее погиб на фронте, а детей Аллах не дал. Узнав, что я беременна, она радовалась, как дитя. Прописала нас на следующий же день. Рахман помог устроиться Марату механиком в троллейбусный парк. А я продолжила учебу в Ташкентском медицинском институте. Марат тоже перевелся на вечернее отделение. Днем он работал, а вечерами бегал на учебу. Ни его, ни мои родственники о нас ничего не хотели слышать. Мы для них умерли…
В начале июля я родила двойню – мальчика и девочку. Марат стоял под окнами роддома такой счастливый! Мы назвали их Диана и Джамал. Тетя Гюльбеке помогала их купать, нянчить, возилась с ними, как родная бабушка. Марат позвонил домой и сообщил своим родителям о рождении близнецов. К телефону подошел Мурад. Выслушав брата, он заявил:
– Не давай им моего отчества. Это не мои дети!
Настоящей женой Марата я стала, когда нашим малышам было по 4 месяца. Первое время я со страхом ждала этого, но он, посадив меня напротив, спокойно сказал:
– Я не зверь. Я знаю, что ты еще там, с Мурадом. Но я дождусь того дня, когда ты придешь ко мне сама, полюбишь меня. Я знаю.
С тех пор вот уже 25 лет я не устаю повторять ему: «Я люблю тебя, Марат! Всем сердцем, всей душой, всем своим существом – люблю!»
Диане и Джамалу уже – по 26 лет. А младшим – Рашиду – 22, и Исмаилу – 19 лет. Мы работаем. Я – гинеколог, Марат – стоматолог. Сейчас живем и работаем в Москве, в частной клинике, у нашего земляка, друга и просто хорошего человека. С нами живет и наша бабушка Гюльбеке. Вам, наверное, интересно, как мы помирились с родственниками. Родители Марата приехали к нам в Москву, когда старшим было по 8 лет. Адрес взяли у моей матери. Свекровь плакала, умоляла простить. Да я уже не держала на них зла! Со своими помирилась еще раньше. Зная, как маме трудно, я часто высылала денежные переводы. Это Марат надоумил меня.
Однажды, когда Диане и Джамалу было лет по 20, мы были в гостях у моей младшей сестры в Махачкале. Возвращаемся домой, а там такая картина: на диване развалился пьяный Мурад, перед ним стоят Диана и Джамал, бледные, растерянные.
– Мама, тут дядя Мурад…
Смотрю, у Марата желваки ходуном, кулаки сжал – сейчас кинется.
Я рассказала детям все, ничего не утаивая и не прибавляя.
Диана молча встала и сказала, обращаясь к Марату:
– Папа, когда проводишь дядю Мурада, зайди ко мне в комнату…
А Джамал, развернувшись к Мураду, сквозь зубы бросил:
– Если бы ты не был братом моего отца, я бы тебя прибил!
…Снова осень. Метет листопад. Я по делам прилетела в Махачкалу. Стою и смотрю в окно. Я счастливая мать, жена и скоро стану счастливой бабушкой. Но я по-прежнему не люблю это время года…
"Женщина Дагестана", № 5-6, 2016
