Ирчи Казак – один из тех поэтов, с творчества которых начинается подлинная история дагестанской литературы. Он, как и его современники Омарла Батырай, Етим Эмин, Тажутдин Чанка, создал блестящие образцы поэзии, не потускневшие и через столетия. Из поколения в поколение передавались их песни, полные жажды жизни, народной мудрости, тонких поэтических наблюдений, порой скорбных и горьких, порой насмешливых и гневных.
Сколько себя помню, в нашем доме всегда незримо витал дух поэзии Ирчи Казака. Отец, страстный почитатель и подлинный знаток творчества поэта, не упускал случая, чтобы в день каких-нибудь семейных или всенародных торжеств не поведать нам, тогда еще мальчишкам в коротких штанишках, завораживающую историю о легендарном певце-сказителе. Затем снимал со стены доставшийся ему в наследство от дедушки трехструнный кумуз. Комната наполнялась магическими звуками старинной мелодии, и звучала песня:
Если настойчиво, страстно и смело
Жаждешь врага своего одолеть,
Если воюешь за честное дело,
Крови своей ты не должен жалеть.
Словно скакун, по вершинам летящий,
Словно клинок, беспощадно разящий,
Если живет в тебе дух настоящий,
Гордым и сильным должен ты быть.
Спустя годы, будучи уже студентом филологического факультета университета, я в полной мере осознал величие его поэзии. Я открыл для себя поэта Казака – вольнодумца, человека несгибаемой воли и твердого характера, бесстрашной искренности, верного товарища, богоборца и мятежника. Вновь и вновь перечитывая Казака, невольно задавался вопросом – в чем же секрет нетленности его поэзии? Почему, когда менялись эпохи, рушились империи, менялись идеологии, его стихи продолжали свой вечный путь в людской памяти и передавались из уст в уста? Потом, словно озарение, пришло понимание, что все творчество поэта, все его произведения – это нравственный кодекс народа. Кодекс поведения людей не только в героических, но и в обыкновенных человеческих взаимоотношениях, также требующих немалого мужества и благородства. Он словно ведет задушевный разговор с соплеменниками, полный жизненной мудрости, метких наблюдений, раздумий о достойном и недостойном человека образе жизни.
И. Казак родился, рос и мужал в годы, когда на дагестанской земле полыхала большая война и звон булата и взрывы картечи отдавались громким эхом в горах. Не вызывает никаких сомнений, что в условиях национально-освободительной борьбы, которую вели народы Дагестана против колонизаторской политики царского самодержавия, Ирчи Казак был не просто певцом, а поэтом-идеологом, и его песни звучали как призыв, как набат. Как горько переживал поэт трагические события 1859 года на горе Гуниб:
Властитель гор, долин отважный нарт,
Чья слава затмила ханов славу,
Кого боготворил и стар и млад,
И шел на смерть по его призыву.
Теперь Шамиль в плену у русского царя,
И на горе Гуниб стоит отныне крепость.
Нет, то не крепость, то беда,
Беда и слезы для простого люда.
И разрываются сердца тоской, печалью,
Унижен и безмолвствует клинок,
И небо плачет горькими дождями,
Как будто видит слез людских поток.
Сибирь и царская каторга, куда поэт был сослан со своим другом Атабаем, несомненно, оказали огромное влияние на дальнейшую эволюцию творчества Казака. Сибирский цикл звучит так мощно и тревожно, что создается впечатление, что стихи адресованы не современникам поэта, а нам, людям новой эпохи:
Мы пишем вам пером тоски и муки,
О, братья, к вам простерты наши руки,
Не дай вам бог страдать, как мы, в разлуке,
За нас молитесь, братья дорогие!
Ссылка не сломила стойкий дух и волю поэта, она сделала его реалистом, расширила тематику его произведений. Читая сибирский цикл Казака, поражаешься совершенству владения им искусством слова. Поэт великолепно знает и ощущает силу слова и мастерски пользуется художественными возможностями своего родного языка. Когда читаешь его строки, явственно слышишь печальную птичью трель, раздирающий душу протяжный вой волков, кандальный звон каторжных цепей…
Последний период творчества Ирчи Казака – это думы о времени, о судьбе своего народа. С горечью пишет поэт, что настали иные времена, в его стихотворениях все чаще звучит тревожное чувство, вызванное зыбкостью, непрочностью жизненных основ, тем, что честь и совесть стали уделом торга, что брат идет против брата, что сын предает отца. Казак с болью отмечает, что ни ум, ни благородство отныне не в чести, в почете только деньги, и все пороки ханжи при полной мошне становятся достоинствами.
Да, время теперь по-иному течет,
Повсюду ведется имуществу счет,
Лишь тем, кто богатство умеет добыть,
Оказывают уважение, почет.
Казак не успел завершить все задуманное, и не все созданное им дошло до наших дней. Но и то, что осталось нам в наследие от поэта, – яркий пример беззаветного мужества и достоинства, огромного таланта. Никакие невзгоды и лишения не сломили его мятежного духа, и словно предчувствуя свой близкий конец, в одном из последних стихотворений поэт пишет:
Людская жизнь подобна океану,
А души наши – словно корабли,
Терзаемы ветрами и волнами,
В пучину канут от брегов вдали.
А может так случиться – буря минет
И кажется – спасенье впереди.
Не верь, не уповай, смерть не отступит,
И не уйдет, не взяв твоей души.
Придет и мой черёд предстать пред Богом,
Не плачьте понапрасну обо мне.
И пусть моим последним будет словом:
Я не жалею о своей судьбе.
Ирчи Казак, Омарла Батырай, Етим Эмин, Чанка и Махмуд, несомненно, сыграли такую же роль в судьбах дагестанской культуры, как А.Пушкин и Н.Некрасов в развитии великой русской культуры, как Т.Шевченко – в развитии украинской литературы.
Ирчи Казаку – 190 лет. И чем дальше мы уходим от даты рождения поэта, тем ближе, родней и понятней становится его поэзия.
Алав АЛИЕВ
