Те, кому нечего ждать, отправляются в путь
Те, кто спасен, те, кто спасен…
В. Цой
В галерее Театра поэзии весна началась с выставки графики Гульнары Алиевой «Барзах». Серия черно-белых линогравюр сразу задумывалась автором как единый проект и была выполнена за короткий период.
«Барзах» – это не просто новый этап творчества художника, а значительное явление в современном дагестанском искусстве, стоящее в одном ряду с иллюстрациями Ветхого Завета Саида Тихилова, эпиграфикой Юрия Августовича или философскими сериями Ибрагим-Халила Супьянова. Кстати, стихи последнего также можно видеть на выставке. Заручившись одобрением автора, Гульнара Алиева использует их в качестве … (пояснений, описаний, дополнений?) текстовых иллюстраций к своим работам.
В исламской эсхатологии барзах (с арабского - «преграда») – промежуточное состояние, в котором пребывает душа человека в период между смертью и днем воскресения («Душа верующего — птичка, получающая свой удел на ветке райского древа…»). Но понятие переходного, промежуточного состояния души есть и в других авраамических религиях, и в верованиях Древнего Мира, а во многих Восточных культурах.
Более того, в интернет-эстетике, во многочисленных вселенных компьютерных игр существует понятие «лиминального пространства» – liminal spaces – это некие пустые или заброшенные места, которые кажутся жуткими, унылыми, порой сюрреалистичными и являются переходными местами (пространством движения), связанными с концепцией пограничности. На феномене лиминального пространства и схожем с ним «эффекте зловещей долины» сегодня основаны многие визуальные искусства, от фотографии и видео-игр до фильмов в жанре хоррор.
И, пожалуй, куда-то туда, в какой-то такой пограничный Покой, отправился булгаковский Мастер со своей возлюбленной…
Иначе говоря, у каждого свой барзах, в зависимости от веры, широты кругозора и способности абстрагироваться от материального.
Для Гульнары Алиевой работа над данной серией была еще и способом преодолеть личные переживания, связанные с потерей близкого человека. «Отец» – называется главная работа проекта, помещенная автором в центр экспозиции и вынесенная на афишу.
Образ отца в искусстве имеет множество интерпретаций и смыслов – от символа заботы и наставничества до воплощения разрушительной силы и страха («Сатурн, пожирающий своего сына», Гойя), он может являть собой как безграничную всепрощающую любовь («Возвращение блудного сына», Рембрандт), так и безграничную власть («Иван Грозный и сын его Иван», Репин).
В нашем случае (в нашем барзахе!) Отец воспринимается уже не в своей земной ипостаси близкого родственника, главы семьи, но еще не в образе Творца. Здесь он – воплощение строгой мудрости, отрешенности от мирской суеты, внутренней сосредоточенности. Он спокоен. И вокруг него все спокойно. Он первым ушел, первым попал в это пограничное пространство. Да, оно неуютное, холодное, и здесь невесело, но благодаря Его присутствию здесь нестрашно.
Все идет своим чередом: задумчиво бредут в лунном свете по каменистой дороге овцы и их пастухи, горит огонь и мерцают звёзды. В этом пространстве нет солнца, нет времени года, нет горизонта – видимой цели пути. Всё, что было предначертано, уже свершилось, грехи искуплены, агнец уже не жертва, а чистая душа, дождавшаяся своего доброго пастыря. Молчат старики на этом годекане, не спросить у них совета. Птицы, сопровождающие путников, не поют, не чирикают, поторапливая «быстрей, за мной!», они словно зависают над этой то ли тропой то ли рекой. Каждый сам должен пройти этот путь или перейти эту реку, услужливый перевозчик Харон здесь не появится, и даже посох придется оставить, на него уже не опереться.
Разглядывая эти графические листы, не только задумываешься о вечном, размышляешь о том, что действительно важно, но и получаешь огромное эстетическое наслаждение, любуешься геометрически четкими линиями, плавно выведенными резцом художника, балансом черного и белого.
Работы Гульнары Алиевой всегда очень красивы, но одно дело - выставить декоративный натюрморт, поиграв объемами и формами на орнаментальном фоне (серия живописи и графики «Достархан»), а другое – узреть зорким сердцем нечто, чего глазами не увидеть, и, зажав острый резец твердой рукой, в точности перенести это на плоскость листа.
Художница словно открыла дверь и поставила зажженный чираг на пороге, и живое пламя осветило те потаенные углы нашего сознания, в которые мы боимся заглядывать. А надо бы рассмотреть там все хорошенько, подумать, навести порядок.
P.S. То, что выставка открылась в первую неделю Рамадана и христианского Великого поста, на наш взгляд, очень символично и совсем не случайно.
Влада Бесараб,
искусствовед, арт-критик,
чл. Союза художников России
Махачкала, 2025 г.
