«…Однажды я спросила ее, как называется селение, в котором она родилась. Она тут же, наклонившись ко мне, тихо сказала: «Дай мне грушу». Не поняв в данной ситуации ее просьбы, я настойчивее повторила вопрос. Оказывается, в Аварии бытует легенда, что у одного знаменитого каменщика смертельно заболел сын. Чтобы скрасить на природе его последние дни, мастер повез его в горы. Но чистый воздух, целебные травы и родники спасли ребенка, и первые сказанные им отцу слова были: «Дай мне грушу», что по-аварски звучит «Гиничутль». Каменщик потом на этом месте воздвиг дома, туда пришли люди, и место это, облагороженное трудом человека, стало обильным и цветущим.
«Аул Гиничутль взбежал на пологую грудь Акаро и, зацепившись за скалы, остановился, задумался, лицом повернувшись к старинному Хунзаху. Теснятся дома, крыша над крышей, плечо к плечу, над величавой поймой реки Тобот. Дом Али Гамзатова, отца Фазу, в центре селения. Он сам строил его по городскому образцу – не под земляной крышей, а под железной; с окнами на три стороны, высокой верандой. В эту осеннюю пору, как и у всех в ауле, вялятся на ней скрутки горских колбас, начиненных барбарисом, пряными травами, сушатся абрикосы, нарезанные кружочками яблоки и золотые слитки кукурузы. О доме, с которого Фазу начинала свой путь, она скажет: «Вынослив, как наши горцы, как наши горянки, прост».
Коротки сумерки в горах. Закатному солнцу здесь нежиться негде, горы его быстро заглатывают. Фазу сидит на коленях у отца, смотрит в темное окно, где круглая луна кутается в облака, как в рваный шерстяной платок, и задает извечные детские вопросы:
– Папа, почему бывает день и ночь?
Широкоплечий, красивый Али задумывается и, щекоча жестким усом ее щеку, начинает придумывать сказку:
– Высоко в горах сидит большая старуха, она прядет черную и белую шерсть. Когда сучит черные нитки – приходит ночь, и все живое, утомленное за день, ложится спать. Когда белую шерсть прядет – просыпается солнце, наступает утро, и все отдохнувшие за ночь зверюшки, птицы, цветы на лугах начинают трудиться и петь.
Голос отца убаюкивает, Фазу сползаете с его колен на постеленную тут же, на полу, кошму, где уже вповалку спять ее младшие сестренки Нуцалай, Шахсанат и старший брат Наби. Укутывается в теплое одеяло, и сквозь призрачные пушинки сна ей видится на снежной вершине горы старая женщина, вся утонувшая в облаках белой и черной шерсти.
С рассветом Фазу проснулась от звона подойника, бабушка собиралась доить корову Чернушку, а мама при керосиновой лампе хлопотала у плиты. Пахло бараньим наваром, чесноком, кинзой. Значит, заря уже поцеловала вершины гор, и скоро придет веселое утро. В счастливом ожидании она повернулась к окну, но за ним была густая зловещая пелена. Не взлетали ласточки, не стучали в стекло ветки дикой розы, посаженной отцом.
– Старуха перепутала нитки, – в страхе подумала девочка, – может, она ослепла, и теперь никогда не наступит день...
Селенье в горах – большое гнездовье. В одном конце чихнут – в другом здоровья пожелают. С крыши на крышу несется тревожная весть: у Гамзатовых семилетняя дочка пропала. У Апи, матери Фазу, сбился платок на голове, дрожат губы:
– Вместе со всеми детьми она спала, а потом – нет её. И платка теплого нет, и чувяк. Всех её подружек с бабушкой обегали, всех соседей, –никто не видел. На огороде, в хлеву тоже нет.
Бабушка на молитвенном коврике бьёт слёзные поклоны в неурочной мольбе:
– Вай, Аллах, мою жизнь возьми, спаси внучку, вай, аставпируллах!
Все, кто в этот день в ауле был свободен, отправились прочесывать горы. Такого тумана, как сегодня, давно не было. Заблудиться может ребенок, в ущелье свалиться, в поток упасть. В клокочущем тумане глухо отзываются, кличут голоса:
– Фазу-у! Фазу-у!
К полудню, когда туман уже рассеялся, а аул стал покрываться черным платком беды, Фазу, спящую, закутанную в теплую бурку, принесли чабаны. Нашли ее недалеко от селения в Волчьем урочище, куда ненароком забрела часть отары. Из ее ответов никто так и не понял, какую слепую старуху она там искала и при чем здесь черная и белая шерсть…
Взволнованные аульчане, расходясь по домам, откровенно судачили. Избаловал Али свою дочь, своевольная растёт. Пошлют её в горы за щавелем, лебедой – а она в цветах возвращается. Кизяк велят собирать, все дети по дороге идут, где скотина ходит, а она по скалам скачет, будто тропу там ищет…»
Из очерка В. Зелениной «Любви бесценный дар»
