Фатима Абдулкадыровна Куцулова – преподаватель факультета управления Дагестанского государственного университета. Родом из Кубачи, хорошо знает обычаи и традиции кубачинцев. Её рассказ «Судьба», написанный на основе реальных событий, не оставит читателя равнодушным.
Лучи солнца пробивались сквозь туман и серые облака, освещая террасу старого сельского дома.
– Патимат, посмотри какая погода странная, – крикнула сестре Марьян, – как будто ангелы с бесами борются, кто победит!
– Глупости какие, – возразила Нина, – солнце, туман – какая разница! Сегодня наша красавица Патимат выходит замуж!
– Точно красавица, посмотри, какие глаза. А волосы, как будто шелковые, а стать какая! Мне с ростом так не повезло, как вам! – обиженно произнесла Марьян.
Патимат смущенно улыбнулась:
– Да ладно вам, сестрички. А ты, Марьян, вспомни, что говорила наша бабушка? Все девушки становятся красивыми в 17 лет.
– Да, да, – засмеялась Нина, – я помню, как ждала эти 17.
В доме с раннего утра что-то варилось, кипело и бурлило. Столько народу у себя дома сестры никогда не видели.
– Сколько гостей приехало! – весело воскликнула племянница девушек маленькая Лейли.
Гаджи, уважаемый в селе человек, выдавал дочь замуж и хотел, чтобы все прошло как полагалось по обычаям и традициям кубачинского народа: веселая свадьба на три дня, богатое приданое для дочери – золото, антикварная посуда, атласы и парча. Он сам привозил все это из Ирана и Турции.
«Как жаль, что моя Манаба не видит, как прекрасны ее дочери», – думал Гаджи. Мать девочек ослепла ещё в молодости, когда дочери были ещё совсем крохами.
Семья жила в Дербенте, а летом, как и все кубачинцы, отправлялась в родное село. Гаджи очень любил свою жену. Люди то с завистью, то с удивлением перешептывались, когда он наряжал её в самые дорогие платья и с гордостью, крепко держа за руку, прогуливался с ней по шумному Дербентскому базару.
– Какой красавец! Какой мужчина, а жена совсем слепая, – нередко Гаджи слышал эти слова за своей спиной. «Какие глупые люди, – думал Гаджи, – нет никого прекраснее и желаннее моей Манабы».
Его мысли прервала громкая музыка барабанов и зурны.
– Патимат, встречай подружек! – воскликнула тетушка Айша. Девушки принялись целовать и обнимать невесту, их красавицу подругу.
Одна из них, Зейнаб, что-то шепнула невесте, но та толком её не расслышала, приглашая подружек к накрытому столу.
Когда стало потише, Зейнаб вновь придвинулась поближе к невесте и вполголоса произнесла:
– Ой, Патимат, знатный жених у тебя, красивый, а ты видела его отца? Он же совсем белый, и волосы, и брови, и глаза, как у самого шайтана, красным цветом горят, вот родишь таких же детишек, что потом делать будешь?!
Помрачнело лицо Патимат.
– Как, таких же детишек? – прошептала в ужасе она.
– Да-да, – сказала Зейнаб, – таких же, я точно знаю, что внукам это передается.
– Что случилось? Что с тобой? Тебе плохо? – произнесла Нина, увидев, что сестра побледнела, как белый мрамор камина гостиной. – Нет, нет, все хорошо, – промолвила Патимат, а в голове у нее тяжким молотом били слова Зейнаб: «таких же детишек, таких же…».
Она смутно помнила, как потом молодежь отправилась на сельскую площадь танцевать до утра. Ее будто унесла толпа веселящихся людей и привела обратно в дом уже под утро. Она стояла на террасе и смотрела, как встает большое розовое солнце. Наступал второй день свадьбы, когда родственники жениха должны прийти за ней и увести её к мужу, навсегда.
«А что потом, что может быть потом? Я не смогу этого пережить! Не смогу!», – думала Патимат. Слёзы душили ее, ей хотелось кричать:
– Нет, нет, я не могу, я не хочу такой судьбы ни себе, ни детям, я боюсь, боюсь того, что может произойти! Я совсем не думала о том, что болезнь деда может передаться внукам, ведь Мурад совсем не такой, волосы и глаза чернее ночи! Как глупа я была!
Из комнаты послышался голос матери:
– Доченька, милая, приляг хоть на часок.
– Да, надо поспать, надо, – поспешила в комнату Патимат.
Ей снились хлопья белого снега, выпавшего летом и лишившего цвета всё вокруг, она жмурила глаза от этой белизны и чувствовала, как леденеют от зимнего холода её руки.
Проснувшись в ужасе, она решила, что никто и ничто на свете не заставит ее выйти замуж за Мурада. Что никогда у неё не будет таких детей!
– Но как сказать это родителям, ведь первый день свадьбы уже прошёл! – прошептала дрожащим голосом Патимат.
Она пожелала доброго утра гостям и зашла в комнату к матери, захлебываясь от слез, рассказала про страшные слова Зейнаб и про сон, который посчитала пророческим.
На её крики и рыдания пришел отец. Он слушал её, не произнося ни слова. Гаджи думал:
– Что же делать, как поступить? А вдруг и правда, родит таких детей! Ведь знал же, что такое возможно, просто отгонял от себя плохие мысли! – злился на себя Гаджи, – Но как же так, как свадьба, гости? Какой стыд для всех и для нас, и для семьи жениха!– Мысли метались как молнии. Он понимал, как тяжело ему будет после, но отдать дочку замуж против её воли он не мог.
Патимат казалось, что отец молчит уже целую вечность. Она вздрогнула от его голоса:
– Сейчас пошлю Мустафу к ним в дом, пусть скажет, что свадьбы не будет! – Только не плачь, моя красавица, только не плачь…
Брат Патимат Мустафа наотрез отказался идти к жениху.
– Что я ему скажу, как? Зачем ты позоришь нашу семью, Патимат? – прокричал он.
В спорах и причитаниях домашние не заметили, как наступил день, и во двор, согласно обычаю, за сундуком с приданым приехали родственники жениха.
Патимат вскочила и побежала в самую дальнюю комнату дома, закрыв за собой дверь на тяжелый засов, ей казалось, что гости сейчас разорвут её на части, как кусок золотой парчи, который тетушка накануне отрывала от огромного рулона ткани, для наряда барабанщиков. Ей даже чудился этот скрежет и треск рвущейся ткани, она закрыла лицо руками и просидела так бог знает сколько времени. Ей казалось, прошёл час или два, когда в комнату стала стучать маленькая Лейли:
– Открой, Патимат, они ушли!
* * *
Прошло время, в селе уже прекратили обсуждать историю свадьбы Мурада и Патимат, но невеста, так и не ставшая женой, все еще стыдилась выходить на люди.
– Сколько взаперти будешь сидеть, сама себя наказываешь? – журила ее Нина.
– Идём на улицу, там луга цветут, ярко, красиво, а воздух какой, идём!
Патимат надела свой девичий платок каз, с маленькими вышитыми цветами, нарядное платье и отправилась с сестрами на прогулку.
Гуляя по пышно цветущим лугам, Патимат поймала себя на мысли, что впервые со дня той злополучной свадьбы ей захотелось улыбаться, смеяться, а сейчас весело, по-детски, скакать и прыгать по этой пестрой траве. Она побежала быстро-быстро. Кружилась голова от аромата цветов и палящего солнца, и вдруг навстречу ей шагнул какой-то парень. Она ударилась краем плеча об его плечо и гневно подняла глаза. На неё смотрел мужчина, от взгляда которого она как будто вся съежилась, злость куда-то пропала, и Патимат чуть не произнесла вслух «Кто ты?»
Устыдившись своего порыва, она поспешила к сестрам и подругам. Те, вдоволь посмеявшись над увиденным, рассказали ей:
– Это Абдулла, сильный и смелый парень, но поговаривают, что он настолько беден, что даже золото на приданое невесте собрать не может!
Засыпая, Патимат все еще ощущала на себе взгляд этого незнакомца.
– Абдулла, – произнесла чуть слышно девушка. – Какое красивое имя, какие красивые глаза…
Утром после завтрака она подошла к маме, поцеловала ее руки и тихонько спросила:
– Мама, а что такое любовь? – Что это такое?
– Ты что, уже влюбиться в кого-то успела? – с удивлением произнесла мать. Слепота помешала ей увидеть, как раскраснелись щеки её дочери.
– Нет, что ты, что ты, просто спрашиваю, мне интересно, – лукаво произнесла Патимат.
– Посмотри, ты же можешь видеть, посмотри, как твой отец смотрит на меня – вот это и есть любовь, – тихо произнесла мама.
С той встречи и разговора с мамой прошёл месяц, но каждый вечер у себя под окнами Патимат видела Абдуллу. Он стоял и смотрел своими большими прекрасными глазами на окна комнаты девушек. Патимат пряталась за шторы и краешком глаза наблюдала за ним. Он стоял и стоял, ей казалось, что до утра, но как только в окнах гасили свет, он уходил небыстрым шагом в пустоту кубачинского тумана…
Однажды сестер разбудили шум и чужие голоса в гостиной, они стали прислушиваться, и стало ясно, что пришел какой-то незнакомый мужчина. Это был дядя Абдуллы, он разговаривал с отцом и, кажется, просил выдать замуж Патимат за своего племянника.
Патимат казалось, что сердце разорвется от радости и невероятного счастья, ей хотелось выскочить к ним и кричать:
– Да, да, я согласна, согласна!
Вместо этого ей пришлось успокоиться и ждать, когда зайдет отец и спросит её. Отец вошел слегка растерянный:
– Патимат, ты знаешь Абдуллу Маммаева? Его дядя пришел сватать тебя, – произнес он удивлённо.
– Знаю и не знаю, – ответила Патимат, – но ты скажи, что я согласна, отец!
Сестры раскрыли рты от происходящего и произнесли чуть ли не одновременно:
– Это он стоял здесь под окнами?
Патимат была по-настоящему счастлива! Ведь она, несмотря на то, что видела Абдуллу вблизи лишь раз, в тот первый раз на лугу, всего секунду – уже точно знала, что такое любовь…
Вечером пришли поздравлять подруги и Зейнаб, которую отец сначала и в дом не хотел впускать, но потом не решился обидеть молодую девушку и промолчал. Девушки разглядывали кольцо невесты.
– Какое красивое! – восхищались они наперебой. Только Зейнаб сказала:
– Надо же, он, наверное, последние деньги отдал, чтобы его купить, я ведь точно знаю, что золота для приданого невесте у него нет!
Разговор услышали тетушки Патимат и защебетали встревоженно:
– Как нет, он что, настолько беден? За кого ты выходишь замуж, Патимат?!
– Это все наговоры, – резко возразила невеста. – Вот посмотрите, какое приданое он мне принесёт!
Как-то вечером сестры Нина и Марьян заметили, как Патимат отвела отца в комнату и закрыла за собой дверь. «Что за секреты», – подумала Нина, но вмешиваться в разговор не стала.
Вечером пришел Абдулла, и Патимат впервые разрешили одной проводить его до самой двери.
Наступил день свадьбы, со всей её веселой и шумной суетой. Пришли гости, подруги, послышались громкие звуки барабана и зурны. Вот и сторона жениха пришла с приданым для невесты. В комнату согласно обычаю внесли большой чугунный котел с рисом, где спрятан узелок с золотом, который должен был найти, открыть и показать всем окружающим самый старейший в роду невесты мужчина.
Дядю Али тут же окружили многочисленные тетушки невесты и подруги, в том числе и Зейнаб, готовая высмеять увиденное. И вдруг мужчина достал огромный узел с золотом, стряхивая с него рис, показал его содержимое всем присутствующим в комнате. Это были богатые ювелирные украшения с крупными алмазами и яркими изумрудами – кольца, колье, браслеты. Нина удивленно взглянула на отца: конечно же, она узнала их семейные украшения, которые отец привозил из дальних стран. Отец невозмутимо стоял в сторонке, и Нина поняла: это плутовка Патимат дала их Абдулле, когда провожала его вчера…
***
В поведанной вам истории нет ни капли вымысла, есть только любовь и благодарность к давно ушедшим близким людям…
Прошли годы, прошла и целая жизнь Патимат и Абдуллы вместе. Они родили пятерых детей, и нас, внуков, уже пятнадцать. В годы войны дедушка Абдулла работал на военном заводе в Каспийске, был награжден орденами Трудовой Славы. Я помню, бабушка Патимат еще шутила, что ей тоже полагаются ордена за то, что ждала дедушку с завода месяцами и отстирывала его одежду от мазута…
Мурад тоже через несколько лет после этого случая женился, но не на Зайнаб, тайно мечтавшей о нем. И у него родилась одна-единственная дочь: «Глаза и волосы чернее ночи»...
