В этом году исполнилось бы 90 лет замечательному даргинскому писателю Зульфукару Алдамовичу Зульфукарову, которого старшее поколение наверняка помнит как автора книг «Монеты царской чеканки», «Тайны острова Таш-Капур», «Человек-гора» (посвящена жизни Османа Абдурахманова, знаменитого дагестанского великана и силача), «Богатыри Дагестана» (документально-художественная повесть о жизни и достижениях наших знаменитых атлетов).
З. Зульфукаров окончил Литературный институт им. М. Горького. Он участник Великой Отечественной войны. После демобилизации работал в редакции газеты «Комсомолец Дагестана», был редактором альманаха «Дружба», ответственным секретарем правления Союза писателей Дагестана, членом Союза писателей СССР.
Литературно-публицистическая деятельность была, наверное, одной из важнейших составляющих его жизни, но была у него и масса других интересов. Он очень серьезно занимался тяжелой атлетикой и культуризмом и достиг немалых результатов. Педагогический талант Зульфукара Алдамовича нашел воплощение в воспитании спортсменов-лучников. Зульфукар Алдамович вел секцию хатха-йоги, доступ в которую был открыт всем желающим, независимо от возраста и спортивной подготовки. Люди, зачастую, довольно взрослые, приходили сюда отвлечься от повседневных забот, выполнить ежедневный комплекс упражнений, выслушать добрые советы о том, как поправить здоровье народными методами.
В трудные 90-е годы он уехал из Дагестана, но связи с ним не терял. В республиканской прессе тех лет выходила полоса, в которой он давал советы, предлагал методы очищения организма, лечения хронических болезней. Это была по-настоящему активная жизненная позиция человека, неравнодушного к проблемам других. Два года назад Зульфукар Алдамович ушел из жизни; он похоронен в Израиле, где прошли его последние годы.
Мы хотим напомнить о нашем по-настоящему хорошем писателе и публикуем его рассказ.
Женщина задумалась…
Знахарка была дряблая. Но это не мешало ей вертеться веретеном. Тусклые глаза ее так и липли ко всему, что было в доме и во дворе. Взгляд старушки обходил лишь хозяйку, неотступно следовавшую за ней, да чабанского волкодава, который был так велик, что свободно проглотил бы ее. Сдерживаемая цепью, собака вставала на дыбы и размеренно, как молот, бухала контрбасом: бух! бух! бух! – да так громко, что отдавалось в затылке.
– Хорошо, ох, хорошо живете! – верещала знахарка. – На радость друзьям, назло врагам. Тьфу, тьфу, машаллагь, не сглазить бы!
– Все враги друг другу, – мрачно сказала хозяйка и отворила калитку. – Все волки друг другу. Знаю. Сами своими руками всего добились. Сами. До свидания.
Хозяйка подтолкнула знахарку. Та очутилась на улице. Калитка плотно, как дверца сейфа, вошла в проем. Лязгнул тяжелый засов.
Льстивая улыбка разом слетела с лица старушки. Хозяйка ничего не дала ей. Она сказала: «Когда сын выздоровеет, тогда хорошо отблагодарю. А сейчас... За что?»
Знахарка была тогда так обескуражена, что не сумела и слова вымолвить. Теперь она дала выход гневу:
– Тьфу! – уже по-настоящему, а не по-ханжески сплюнула она и, потрясая клюкой, зашипела: «Проклятья на этот дом! Проклятья! У-у, черные душманы! Пусть несчастья совьют гнездо под вашей крышей!»
Между тем хозяйка, пробормотав заклинанье от сглазу, вошла в дом. Она посмотрела на больного сына, скользнула взглядом по мужу, заворчала:
– Сто лет назад подохнуть пора было старой карге, а она... Семь яиц! Скажет тоже! За что? За что?!
Муж одобрительно кивнул головой и сказал:
– Семь яиц – денег стоят. Ишь! Молодец, жена! Добро надо держать так, – он до белизны в суставах стиснул кулак.
– Кому это знать, как не мне, – довольная похвалой мужа, ответила жена. – Богатство копится – копейка к копейке. А если всяким ни за что яйца дарить, недолго и до сумы.
Она достала из чулка комок денег и стала считать, аккуратно складывая каждую бумажку.
– Бух! Бух! Бух! – донесся со двора лай грозного стража.
– Кого там еще принесло? – поморщился хозяин. – Нет от них покоя.
Жена спрятала деньги, вышла и вернулась с соседкой.
– Я к вам... – только и успела сказать соседка. Хозяин перебил ее:
– За деньгами. Знаю. Сами занимать думаем...
Соседка заморгала, несколько раз развела руками и, ссутулившись, ушла. Жена проводила ее и, когда вернулась, возмущенно сказала:
– Нет совести у людей. Почему, ну почему мы им должны помогать?! «Вы так живете, у вас ведь есть деньги!» Есть, но не про вашу честь! Есть, но они наши!
– Нет, не умеют люди жить, – поддержал ее муж. – Сладко поесть хотят, красиво одеться, в кино, театр пойти... А нам нужна будет помощь – никто руку не протянет. Будем подыхать под забором, как паршивые собаки, никто глазом не поведет, никто не спросит, что случилось, что нужно. От людей надо держаться подальше. Кроме зла от них ничего не дождешься.
...На следующий день ребенку стало хуже, знахарка не помогла. Хозяин сказал:
– Ну вот... Семь яиц! Семь пуль ей в голову, вороне! Врачи бесплатно лечат. Отнеси ребенка в больницу.
Жена с готовностью завернула сына, прижала у груди и вышла из дома.
Раскисшая после дождя дорога уходила из-под ног. Сын по-взрослому хмурился и безучастно смотрел в небо. В него словно вливался свинец – он тяжелел с каждым ее шагом. Вскоре руки женщины одеревенели, ноги не ощущались. Они стали как ватные и подкашивались.
Тоскливый взгляд женщины переходил с посеревшего личика сына на бесконечную дорогу, и ее сердце леденело.
«Как же я дойду? – бился в голове горестный вопрос. Как я дойду? Сгорит, ох сгорит, мой бесценный! – и она прикоснулась щекой к горячему лбу сына.
Ее нагнал гудок автомашины. Она отошла к кромке дороги, оглянулась.
Шофер остановил грузовик, открыл дверцу кабины:
– Садись!
Женщина шагнула к машине, но тут же замерла, вспомнив, что .не захватила из дому денег. А разве без денег...
– Скорей, скорей! – прикрикнул шофер.
– У меня нет... Я забыла... Деньги дома забыла. Шофер остервенело выкатил глаза и заорал:
– Какие деньги?! Какие деньги?! Дура! Приспичило с ребенком на руках по грязи шляться! Садись, тебе говорят!
Женщина села. Грузовик тронулся. Шофер покосился и забубнил:
– Деньги! Надо же! Бабы… Не сидится им дома. Моя бы воля, клянусь радиатором, я бы им...
Тут он взглянул на ребенка и осекся. Сбавил ход и снова, уже внимательно, посмотрел на мальчика.
– Да, братцы мои! Дело-то не шуточное, – сказал он задумчиво, потом покрутил головой, поцокал языком и добавил: – Нет, тут быстрей надо. Держись-ка крепче.
Он высадил женщину с ребенком у ворот районной больницы, прокричал вслед:
– Через три часа буду назад ехать! Здесь жди! Ясно? – и укатил.
Врач осмотрел малыша, и его доброе лицо потемнело, стало сердитым.
– Сразу надо было, сразу! О чем думала, мамаша? Ждала, когда знахарка сглаз отведет, а?
Женщина пригорюнилась, сморгнула слезу. Врач засуетился, снова подобрел.
– Ну, ладно, ладно... Все хорошо. Пустяки. Ерунда, а не болезнь... Пустяки, пустяки, говорю... Вот мы сейчас...
Он еще раз заглянул ребенку в рот. Мальчик заплакал. Врач быстро его успокоил. Постукал по груди, спине, пощупал пульс.
– Ну вот, ну вот, – сказав так, он написал рецепт, протянул женщине. – Давай ему. Через день-два будет козленком прыгать, – и попросил медсестру:
– Помоги ей, дочка, доведи до аптеки.
Медсестра забрала у женщины ребенка и всю дорогу забавляла его смешными куплетами и ужимками. Мальчик несколько раз улыбнулся, и эти улыбки, как в зеркале, отражались на лице матери.
У входа в аптеку медсестра отдала сына матери, на прощание скорчила уморительную гримасу и ушла.
Женщина взялась за ручку на дверях аптеки, но, похолодев, отдернула руку: вспомнила, что денег на лекарство у нее нет.
Она долго стояла у входа. Потом беспомощно вздохнула и села на грязную ступеньку. Она изо всех сил старалась сдержаться, но слезы не подчинялись ей и ползли-ползли по щекам. Ветер трепал листок рецепта, который она бережно держала за самый кончик.
Мимо прошла девушка с книгами под мышкой. Остановилась. Вернулась. И стала перед женщиной. Та подняла на нее глаза. Девушка смущенно улыбнулась и сказала:
– Дай, сестра, рецепт мне. Дай, дай.
Она выхватила листок из руки женщины, вбежала в аптеку, потрогала ребенка за подбородок.
– У-у, какой хороший мальчик, – сказала она и исчезла прежде, чем женщина успела что-либо проговорить.
Женщина растерянно улыбнулась. Заплакала. Еще раз, сквозь слезы, улыбнулась сыну, задумалась.
Ей было о чем подумать...
