И тут грянула война…
– Родилась я в 1940 году в самом холодном месяце зимы, в феврале. У лакцев и некоторых других народностей Дагестана принято, чтобы женщина с младенцем первые 40 дней жили в доме ее матери, – начала рассказывать Роза Гаджиевна. – Вот и мама возвращалась от мужа, моего отца Гаджи Мусиева, который был калайчи – лудильщик, как и многие лакцы. Он зарабатывал своим ремеслом в Куйбышеве, ныне Самаре.
До села женщина добраться не успела и родила в Махачкале. Об этом узнала жившая там родственница отца, филолог–педагог, автор книг Жарият Ханова. Она навещала односельчанку, а после выписки отправила их в Лакский район. Там на новорожденную Розу Мусиеву и выдали свидетельство, в котором местом рождения записали Кумух. По весне мама с малышкой вернулись к отцу в Куйбышев.
– И тут грянула война. Так что меня можно причислить к детям войны. Наши войска стремительно отступали. И мама захотела вернуться в Дагестан, домой. Отец был против, отговаривал ее от поездки, которая могла навсегда разлучить их. Так и случилось. Об отце с 1941 года не было никаких сведений.
…По рассказам матери, она со мной добралась до Астрахани, оттуда на попутной повозке – до Кизляра, где жили братья моей бабушки Загидат. В пути я заболела корью. В гостеприимном доме дяди меня выходили и помогли добраться до родного Кумуха. Там прошли всё моё детство и юность.
Роза Гаджиевна говорит, что смутно помнит годы войны. Но в памяти осталась картинка, как мама и бабушка работали в колхозе. А потом в Кумухе организовали промышленную артель, где валяли войлок. Из него шили, утеплители-чулки для военных сапог, наподобие валенок. «Все для фронта – все для Победы» был не просто лозунг. Этим жил тыл четыре военных года.
– Мама на спине приносила огромные вязанки с утеплителями, сшитыми днем за смену, так в селениях и по сей день женщины носят на себе сено. Как сейчас помню, ночами мама с бабушкой выворачивали их с изнанки на лицо, при слабом освещении подслеповатой лампочки.
– Знаете, в Кумухе еще до войны электричество было во всех домах, работала местная гидроэлектростанция, но зимой освещение было слабее, потому что вода в реке замерзала. Кумух был культурным и промышленным центром и не уступал небольшим городам, были открыты две школы, детский дом, педучилище, работал Лакский драмтеатр.
Уже после войны, Роза пошла в школу, куда ходили не только такие, как она, сельские дети, но и воспитанники детдома. Они находились на гособеспечении и по сравнению другими учениками были намного лучше одеты, обуты и всегда сыты. У них были пальто и настоящая школьная форма: мальчики носили брюки и пиджаки, а девочки – коричневые платья, школьные фартучки и банты в косичках. А сельские школьники ходили в ватниках не по размеру, на вырост и в резиновых галошах. Детдомовских детей возили на каникулы в пионерский лагерь, а сельские все лето помогали по хозяйству дома. Круглой отличнице Розе было обидно видеть, как одноклассники получают на праздники подарки, потому, что их отцы воевали и вернулись героями, или погибли на войне, или официально пропали без вести, а их матери – солдатские вдовы имели льготы. У Розы Эльдаровой и ее мамы не было никакого статуса.
– Я не знаю, был ли мой отец на фронте. Скорее всего, был, но пропал без вести. Мы ничего не смогли узнать о нем. Всесоюзный розыск не дал никаких результатов. Поэтому все годы войны и послевоенное время мы не получали никаких пособий,– как всегда прямолинейно признается собеседница.
«Школа должна давать строго очерченный круг систематизированных знаний»
Несмотря на материальные трудности, Роза Эльдарова окончила учебу с золотой медалью в 1958 году. До этого года отличников принимали в вузы без экзаменов. Но именно в год ее поступления был издан новый указ по всей стране, согласно которому «медалисты» должны были сдавать экзамены наравне с выпускниками городских школ, хотя сельские абитуриенты сдавали их в отдельных группах.
–Уже были негласные указания, ограничивающие прием одних национальностей в пользу других, «отставших» в образовании. Экзамены сдала успешно, даже английский язык, который в школе изучала в пределах шестого класса из-за нехватки учителей. Поступила на историко-филологический факультет пединститута, который в 1957 году благодаря ректору А.А.Абилову был реорганизован в Дагестанский государственный университет имени В.И.Ленина. Факультет располагался тогда на углу улиц Дахадаева и Маркова.
Р.Г.Эльдарова с благодарностью вспоминает своих преподавателей. Б.И.Скупский – с ним студенты погружались в глубины старославянского языка (кстати, дипломную работу Роза Мусиева – Эльдарова писала по старославянскому языку – «О дательном самостоятельном»). Большим уважением студентов пользовались великолепные специалисты Н.Я.Судакова, Р.И.Лихтман, В.М. Криштопа, О.Я.Прик, А.И.Агеева, Н.В. Мелик-Саркисова, Л.Р.Евсеева, А.Ф.Назаревич. Педагогику преподавал стоявший у истоков дагестанского просвещения С.М.Омаров, формулировку которого о задачах школы помнят, наверное, все его ученики: «Школа должна давать строго очерченный круг систематизированных знаний».
Жизнь…судьба… работа…
– После окончания вуза хотелось поступить в аспирантуру, и кафедра давала рекомендацию. Но не было материальных возможностей. Поехала в свой район по распределению. Районо направило меня в селение Кара, работать учителем русского языка и литературы в 8-летней школе.
Проработав два года в родном районе, Роза Мусиева вышла замуж за своего однокурсника Ибрагима Эльдарова и переехала к супругу в село Аргвани Гумбетовского района.
– Кстати, и у Ибрагима судьба была не из лёгких. Отец его был из Чоха, жил в Махачкале с другой женой. Проработав год в селе, мы вернулись в Махачкалу. Свекровь моя до недавнего времени жила с дочерью в Хасавюрте. Любила меня, детей, средний сын Юсуп около года жил у бабушки. В три года, когда мы его забрали, говорил только на аварском. «БабА», как её называли дети, общалась со мной на ломаном русском языке, и аварский я немного понимала. Я очень жалею, что не овладела аварским, пригодился бы в работе. Ну, а в городе особо рассчитывать было не на кого. Жили на съёмных квартирах. Через шесть лет работы в университете (одно время и Ибрагим работал здесь же) получили квартиру. Нам повезло, мы успели пожить при «застое» – крышу над головой хоть заработали.
Роза Гаджиевна не хочет распространяться о семейной жизни. Муж рано стал инвалидом – дважды перенёс ампутацию ноги. Но держался мужественно, работал.
– Лихие 90-е катком прошлись по нашей семье. В 93-м потеряли старшего сына, который выучился на стоматолога и на которого возлагали большие надежды. Через год, не выдержав такого удара, ушёл и муж Ибрагим. К сожалению, не всё складывается так, как мы планируем. Средний и младший сыновья, так же, как старший, отслужили в армии, получили образование, но чтобы стать успешным в жизни, нужны другие способности. Ничего. Главное, выжили, и на том спасибо. Радует внук Ибрагим, сын Юсупа.
Кстати сказать, пока мы беседовали, Ибрагим пришел навестить бабушку. С порога громко поздоровался и сказал: я принес тебе булочки. Потом заглянул в комнату и смутился.
– Как ты думаешь, какая у него национальность? Два деда у него – аварцы, одна бабушка кумычка, а другая лачка. Женился на красавице даргинке. Надеюсь увидеть от них правнука или правнучку, – улыбаясь, познакомила нас с внуком Роза Эльдарова, не без гордости заявляя, что ее дети и внуки поддерживают традиции их интернациональной семьи...
Роза Гаджиевна рассказала, что после невосполнимой утраты – смерти мужа и старшего сына, к жизни ее вернула работа. Преподавать в ДГУ она начала в 1968 году. Фактически вернулась в родные пенаты, где еще работали ее любимые преподаватели словесности.
– 25 лет в университете на филфаке, на разных кафедрах я преподавала русский язык. Потом, в начале 90-х, когда у нас открыли Лакское и Табасаранское отделения, я перешла на кафедру дагестанских языков. Тогда же защитила и диссертацию по лакскому глаголу, над которой работала всю жизнь. Надо было создавать на родном языке программы, пособия, учебники. Написала фонетику, пособие по синтаксису, было много задумок, но не всё удалось осуществить, – отметила собеседница.
– А тут создали редакцию республиканской газеты на лакском языке. И в мою жизнь как бы случайно вошла журналистика. Работа в «Илчи» как бы и жизнь заполняла, и давала хоть какую–то подработку. Когда пишешь публицистику, язык развивается. Собственно публицистический стиль лакского языка значительно шагнул вперёд благодаря возрождению газеты «Илчи». Там сложился прекрасный коллектив, куда были привлечены и такие асы, как Ю.Р.Хаппалаев, А.Г.Гусейнаев, прекрасным полемистом была М.Шурпаева, отличные аналитические статьи писал Г.Курухов, сама К.А. Гусейнаева заслуживает всяческих похвал и как журналист, и как организатор. Молодые журналисты, теперь уже, можно сказать, зрелые, тоже высоко держат планку.
Настоящий перевод – это сотворчество
– Что касается переводов, то они занимают не столь значимое место в моих увлечениях. В ритме электронных технологий и новых терминов, трудности перевода с русского на языки народов Дагестана злободневны как никогда в сфере межкультурного и межнационального общения.
Специально художественным переводом я не занималась. Попробовала перевести некоторые стихи из «Диалогов с Данте» Миясат Муслимовой – понравилась гражданственность, антитеррористичекий накал. Больше переводила смысл, потому что художественные моменты трудно переводимы. Мои переводы печатались в «Илчи» и в сборнике Муслимовой «Ниттил мак1ру».
А вообще, судить о качестве перевода, не зная оригинал, очень трудно. Перевод может быть лучше оригинала, или хуже. Настоящий перевод – это сотворчество. Поэтому меня не привлекают переводы стихов с разных дагестанских языков, которые печатаются в наших журналах. Ну вот, написано – «перевод с аварского». А я знаю, что переводчик не знает аварского языка, какой же это перевод с аварского? Это перевод русского подстрочника. У нас есть «мастера», которые переводят Шекспира будто с английского, Бернса – с шотландского наречия, Коран – с арабского, не владея этими языками. Да ведь надо не только знать языки, но и эпоху, культуру, быт. Поэтому таким переводам я не доверяю. Например, «Скупой рыцарь» перевели как «Бахилсса багьадура». А багьадура – это богатырь, герой. «Рыцарь» –– это же совсем другое, культурный, сословный термин. Или «Герой нашего времени» – «Жула заманнул виричу». Виричу – мОлодец, храбрец, тот, кто подвиги совершает. Значит, «герой» в том значении – герой романа, времени, надо или заимствовать, или найти ему эквивалент.
Переводоведением занимался известный учёный, доктор филологии профессор Алигаджи Абдуллаев. Он выпустил несколько монографий, сам переводил русских поэтов на лакский язык, – увлеченно рассказывает Роза Гаджиевна.
По ее утверждению, сегодня в нашей республике почти все являются билингвами. Активно говорящих, как и пишущих, на родном языке становится всё меньше и меньше. Так рвётся нить между прошлым и будущим, – вздыхает Роза Эльдарова и подытоживает свою мысль.– Переводчик – это посредник между культурами, объединяющий народы.
Мы еще долго говорили с Розой Гаджиевной о жизни и работе, вспоминали коллег – филологов, журналистов прошлого поколения.
Но и сама Роза Эльдарова стала для многих своих учеников примером самовоспитания, скромности, бескорыстия, трудолюбия и самоотдачи. Человеком целеустремленным и способным преодолеть любые трудности.
P.S. Готовясь к интервью, я заглянула в поисковик ДГУ, чтобы немного разузнать о своей будущей собеседнице. Первое, что вышло в разделе Профессорский рейтинг: отзывы студентов: «Самая смелая препод на ф–те!!! Уважаю!»
