Меня всегда интересовало, как человек совершает подвиг? Что движет им в тот момент, когда он переступает черту страха? Можно ли в толпе отличить героя?
И вот передо мной сидят две совершенно простые сельские женщины. Мозолистые руки, которые знают, что такое тяжелый труд. Мудрые, усталые глаза, слишком многое повидавшие на своем веку. Лица, изборожденные морщинами, каждая – след пережитых радостей и горестей. ГайбатДалгатова и Рабият Алиева из Верхнего Дженгутая Буйнакского района. Две подруги, соседки, которые в августе-сентябре 1999 года стали матерями для сотен российских солдат со всей страны.
– Мы же совсем рядом с Кадарской зоной живем, – рассказывает Гайбат. – А что там творилось двадцать лет назад, наверное, помните. Они же себя объявили исламской зоной, на которой не действуют российские законы, а Хаттаб себе там даже жену взял. Неспокойно нам было, ох как неспокойно. Видели, как ночами какие-то люди с длинными бородами рыли подкопы в горах. Сообщали, куда надо, но ответа не было. Я по специальности штукатур-маляр 5 разряда, всю жизнь на стройке. А на старости лет решила заняться сельским хозяйством. Земля у нас плодородная была очень. Вот и сажала огурцы, помидоры на своем участке, и Рабият тоже рядом. Нам сельсовет выделил место на придорожном рынке, там мы свои овощи продавали. У меня в тот год сын из армии вернулся, копила денег понемногу на его свадьбу.
5 сентября рано утром услышала гул. Подумала – землетрясение. Я бегом бегу на рынок, у меня там ящики с овощами остались. А мне наш председатель колхоза Ризван Алиев навстречу.
– Куда бежишь? Не слышишь, Карамахи бомбят?
Я побежала к Рабият. У нее из окна лучше видно дорогу. Смотрим, кадарски екамазы вереницей едут. Мы опять в сельсовет. А там уже военные.
«Собирайтесь, – говорят. – Берите все самое необходимое. Будем вас эвакуировать». Да куда я поеду? У меня три коровы, огород. Решила: что будет, то будет. Останусь дома. А на третий день ко мне Ризван пришел. Принес муку, немного мяса и просит: «Собери женщин, приготовьте еду для солдат». Я к Рабият пошла. Начали готовить. Хлеб испекли. Две сорокалитровые кастрюли супа сварили. А как все это везти? Пошла к соседу – Али Абдулхакимову. У него грузовик. Он нас и повез.
Да, забыла сказать, все три дня дожди лили не переставая. Приехали мы. А там солдатики бедные, по колено в грязи. Холодные и голодные.Мы им горячий хлеб, суп. А у них от холода пальцы не разгибаются…
Да еще какой-то офицер подлетел и кричит: «Везите все обратно, знаем мы вас. В Чечне тоже такие вот «добрые женщины» нас кормили, выясняли местоположение, а ночью их мужья в нас стреляли». А я его не слушаю, как уехать, когда эти бедные дети голодные и три дня без воды? От безысходности уже дождевую воду пьют. У меня брат Афганистан прошел, когда вернулся, столько всего рассказывал. И как голодали тоже. Накормили мы солдатиков и домой. А в селе всего процентов 30 людей осталось. Пошли по домам. Стали собирать продукты, одежду теплую, обувь, медикаменты. Многие бежали, даже двери не закрыв. Вот в те дома мы уже без разрешения заходили, собирали все, что есть. На следующий день – снова наготовили, одежду в мешки сложили, все банки, бутылки водой питьевой наполнили, и Али нас снова к ребятам отвез.
– Что, вот так каждый день и ездили?
– Да, – подключается к разговору Рабият. – Однажды учительницу нашу с собой взяли, так она до края села доехала, услыхала взрывы, ощутила, как земля трясется, увидела дым и копоть и наотрез отказалась с нами ехать. А мы, все 28 дней, каждый день, как на работу. Мобилизовали всех оставшихся в селе женщин, они пекли хлеб, готовили еду, а мы отвозили и раздавали. Правда, у Али скоро бензин закончился. И пришлось идти на крайние меры. Но об этом Гайбат расскажет. Она у нас – «боевик».
– А что рассказывать, – смеется Гайбат. – Пошла я в штаб. Он в школе был. Смотрю – машина, а на ней написано «Огнеопасно». Рядом мужик какой-то. Стала просить: «Продай мне 10 литров бензина», а он ни в какую. Огляделась вокруг. Неподалеку черная «Волга», а рядом три мужика, сразу видно, какие-то «шишки». Я к ним, так, мол, и так, не для себя прошу, солдат кормить надо. Они багажник машины открыли и дали 25-литровую канистру с бензином. А потом подозвали того парня, что возле бензовоза был и сказали, чтоб каждый день по 10 литров нам давал.
– Смелая вы…
– Это еще что,– говорит Рабият. – Ты ее лучше спроси, как она с генералом воевала.
– ???
– Да не воевала я с ним. Так, слегка за грудки схватила. А что было делать? У нас через какое-то время все продукты закончились И не купишь нигде. Вот я снова в штаб и пошла. А там – сидят такие, холеные. Кофе пьют. На столе фрукты, конфеты. Я им рассказала, что нам солдат кормить уже нечем. «Дайте, – говорю, – продукты со склада». А один из них мне так надменно говорит: «У солдат есть сгущенка и тушенка, они ее едят». Ах так!? Ну, не выдержала я, схватила его за пиджак. «Ты тут жируешь, сволочь, а детиголодные, больные. Они что, сгущенку и тушенку твою банками едят? Что-то я ни одной пустой банки не видела». Тут другой подскочил, начал успокаивать, кофе предлагать. «Мне ваш кофе поперек горла встанет», – говорю. Ну, он позвал паренька какого-то и сказал отвезти нас на склад и выдать все, что скажем. Пришли. Этот хитрец мне банку томата в руки сует и килограммовый пакет с макаронами. Я его оттолкнула и говорю: «Близко подойдешь – я эту банку о твою голову разобью». Рабият позвала, взяла мешки большие и стала набирать всего.
– Мы еду приготовили и на передовую, – рассказывает Рабият. – Я наливаю, Гайбат разносит. Она немного прошла, а потом смотрю, падать начала, сознание потеряла. Я к ней. А там…
Женщины не могли больше продолжать. Слишком страшная картина стояла перед глазами. С машины выгружали убитых.
– 11 мальчишек выгрузили и на землю положили. А среди них – один солдатик, казах. Он, когда мы приходили, всегда говорит: «Экиашбер». Казахский же на кумыкский похож. Вот он к нам, как к своим, – рассказывает Гайбат, не вытирая слез. Она даже не замечает, что они бегут по лицу. Мысленно женщины там, на поле, 20 лет назад.
– Я смотрю, вокруг жетоны валяются, а нам ребята рассказывали, что по ним можно опознать погибших. Так я их собрала и рядом с покойниками положила, – говорит Рабият.
Как бы ни было тяжело, на следующий день женщины поехали на передовую снова.
– У них там лейтенант был один. Из Донского района Ростовской области, а я там раньше жила, – вспоминает Рабият. – Так он меня землячкой называл. Увидел нас и говорит: «Землячка, у меня сегодня День рождения». Я бегом домой. Быстро пирог испекла, собрала, что дома было – кофе, носки какие-то, и обратно. Как он радовался, как ребенок. А потом говорит: «Может, у вас есть какой-нибудь оберег от вашего Бога, чтоб нас живыми сохранил? Если есть, привези мне, пожалуйста». И тут со всех сторон: «И мне, и мне...»
Я вечером по всему селу прошла, собрала четки и на следующий день им отвезла. Как они их за пазуху прятали… А потом спрашивают: «Что вам на память подарить?»Принесли по буханке черного хлеба и разовые стаканчики. До сих пор храним.
– А вы с ними сейчас связь поддерживаете?
– Нет. Мы даже попрощаться нормально не смогли. Нас попросили ОМОНовцев покормить, мы туда, а наших солдатиков в этот день увезли. Они, оказывается, приехали, у дороги кричали: «Мама Гайбат, мамаРабият». Это нам потом сельчане рассказали.
А что было потом?
– Потом? Нам вручили именные часы от Путина и медали. И мы стали налаживать мирную жизнь. Только вот на плодородной нашей земле было столько металла, что вновь сажать там огурцы и помидоры стало невозможно. А дома – пусто. У мужа всего одна смена одежды, всю солдатам отнесла, – рассказывает Гайбат. Нам-то хоть медаль дали, а вот про водителя нашего, Али, даже не вспомнили.Мне пришлось вернуться к прежней работе. В Карамахи тогда новое здание милиции строили. Вот я и пошла, маляром. И Рабият со мной. Ну да это уже дело другое…
…Двадцать лет прошло. Целая жизнь. Но нет-нет да и всплывут перед глазами лица тех голодных, раздетых мальчишек, которых их щедрое материнское сердце стремилось накормить и обогреть. И лица тех одиннадцати солдат, что погибли, выполняя свой долг. И земля, стонущая от взрывов.
Они сидят рядом. А я смотрю на их руки. Руки матерей, совершивших свой тихий подвиг.
Сабина Исрапилова
