На одном из придворных балов император Павел I обратил внимание на необычное поведение своей четвертой дочери, великой княжны Екатерины Павловны. Всегда такая серьезная, строгая Катиш, как ее звали в семье, весь этот вечер танцевала. А ее партнер, молодой генерал-майор с буйной смоляной шевелюрой и орлиным носом, князь Петр Багратион, на балах обычно подпиравший стенку и объяснявший это «неловкостью полкового служаки», сегодня довольно ловко кружил свою даму в вальсе.
Пётр Иванович Багратион, самый знаменитый уроженец Кизляра, происходил из грузинской царской династии Багратидов. Его уже все знали как талантливого полководца, храброго воина. Он стал человеком, приближенным ко двору. Благодаря истинно «орлиному» профилю когда-то ему дали армейское прозвище «Орел». Человек с юмором, бывало, он подшучивал над своим кавказским носом. Как-то легендарный Денис Давыдов, будучи офицером связи, был прислан к Багратиону с сообщением: «Противник на носу!» Багратион спокойно уточнил: «А на чьём носу? Если на вашем, то дело плохо, а если на моём – так мы ещё успеем отобедать!»
Но, несмотря на всю славу и царское происхождение, в качестве возможного жениха великой княжны его, конечно, не рассматривали: у императора Павла были другие планы относительно дочери. И он своей самодержавной волей быстро решил вопрос с Багратионом. Несколько дней спустя после бала Павел Петрович посетил князя Багратиона уже в качестве свата. Невесту он привез с собой. Тоже, по иронии судьбы, Екатерина Павловна, но Скавронская. Эту невесту императору «подсказал» её отчим, любимец и наместник Павла I по Мальтийскому ордену Юлий Помпеевич (Юлий Ренат) Литта. Невеста, Скавронская, была из рода Екатерины I: волею судьбы ставшая любимой женой великого Петра бывшая служанка и прачка привезла в Россию своих родственников, все они получили графский титул. За одним из Скавронских в первом браке была замужем мать невесты. Граф Литта был отчимом девушки. В общем, сошлись интересы двух отцов, у Литты – сильное желание поскорее избавиться от строптивой и беспокойной падчерицы, рано созревшей и красивой. А У Павла I были свои виды на дочь.
Багратиону невеста понравилась, он не стал возражать, и уже 2 сентября 1800 года состоялось венчание, на котором присутствовала царская семья. Странная свадьба эта, инициированная императором, стала началом семейной драмы, глубоко затаенного несчастья Петра Ивановича. Хотя поначалу ничего не предвещало беды. После медового месяца, проведенного в Гатчине, и скорого переезда в Петербург жизнь каждого из молодоженов пошла по своему, уже заведенному, кругу. Петр Иванович служил, Екатерина Павловна прилежно исполняла обязанности светской дамы.
По окончании официального придворного траура по поводу смерти Павла I, убитого заговорщиками 11 марта 1801 года, жизнь двора стала даже оживленнее, чем прежде. Багратион посещал со своей женой балы, танцевальные и музыкальные вечера, но завсегдатаем дворцов ему не удавалось стать, да он к этому и не стремился. Всё его время поглощала служба – егерский батальон Багратиона считался лучшим в петербургском гарнизоне. Положение известного генерала и круг светских знакомств, значительно расширившийся с женитьбой, требовали больших средств. А их у Петра Ивановича не было. Жил он всегда на свое жалованье. Для того чтобы как-то свести концы с концами, продавал деревни, пожалованные ему за боевые отличия.
Когда появлялись деньги, в квартире Багратиона, которую он нанимал (своего дома у супругов не было), пир шел горой. Денис Давыдов в своих воспоминаниях писал: «Он любил жить роскошно, всего у него было вдоволь, но для других, а не для него. Сам он довольствовался весьма малым...» Чего нельзя было сказать о Екатерине Павловне.
Осенью 1805 года Петр Иванович отправился на войну, а Екатерина Павловна – на поиски острых ощущений, в Европу. Там она сводила с ума многих: и поэтов, и членов королевских семейств. Гёте был поражен ее красотой. Кстати, он, видевший Екатерину Павловну в 1807 году в Карлсбаде, оставил выразительный портрет княгини: «Чудный цвет лица, алебастровая белизна кожи, золотистые волосы, таинственное выражение... При своей красоте и привлекательности, она собрала вокруг себя замечательное общество».
Если дома, в России, некоторые приличия Екатериной ещё соблюдались, то за границей она по-настоящему «оторвалась», особенно в Вене, при австрийском дворе. Роман с послом Андреем Разумовским, роман с австрийским канцлером Меттернихом... Не лишним будет уточнить: темперамент Екатерины Багратион оказался судьбоносным для Австрии, канцлера которой она склонила к антинаполеоновской коалиции. Родившаяся от Меттерниха дочь Клементина, не без влияния императора Александра, была записана Петром Ивановичем на свою фамилию как княжна Багратион.
Конечно, Багратион болезненно воспринимал слухи о похождениях супруги, но всячески защищал ее, оставаясь истинным рыцарем даже в такой пикантной ситуации. Так, в 1808 году орденом Святой Екатерины награждали жен генералов, отличившихся в войне с Наполеоном, но среди них не оказалось княгини Багратион. В Петербурге обоснованно засомневались в ее «честности и богобоязненности», которых требовал статут ордена. В результате разгорелся скандал, и знаменитый генерал даже собрался подавать в отставку, посчитав, что ему нанесена серьезная обида, а его военная доблесть поставлена под сомнение. «Ее надо наградить, ибо она моя жена!» – безапелляционно заявил князь.
Причитающийся ей орден с девизом «За любовь и Отечество» Екатерине все же прислали. Гнев и досада Петра Ивановича выливались в строчках немногих сохранившихся писем близким людям: «Если бы я и был недоволен моею женою, это я. Какая кому нужда входить в домашние мои дела», «...она, кто бы ни была, но жена моя. И кровь моя всегда вступится за нее. И мне крайне больно и оскорбительно, что скажут люди и подумают...» В его представлении женщина, носящая его фамилию, продолжала оставаться нераздельным с ним существом: «Однако она жена моя, и я ее люблю, конечно». В этой фразе – весь Багратион, рыцарь и человек чести.
Стоит отметить, что, несмотря на всю ветреность, России его жена приносила ощутимую пользу. Пока супруг воевал с наполеоновскими маршалами, она активно собирала по Европе политическую (по сути разведывательную) информацию, а ее дом в Вене буквально бурлил от антинаполеоновских настроений, заражая ими австрийское общество. Поговаривали, что именно она уговорила своего любовника, австрийского канцлера Меттерниха, согласиться на вступление Австрии в антифранцузскую коалицию.
Долго звал Багратион жену в Россию. Он бомбардировал ее письмами с таким упорством, что даже знакомые уговаривали Екатерину Павловну черкнуть мужу хоть строчку. Иногда Екатерина Павловна удостаивала Багратиона ответом. Жаловалась, что больна, а потому вынуждена лечиться в Европе. Не раз Багратион собирался к Екатерине сам, но то безденежье, то военная кампания рушили его планы. Княгиня Багратион – такую фамилию носила Екатерина до конца жизни, хотя и после смерти мужа несколько раз выходила замуж, на 45 лет пережила Петра Ивановича и скончалась в возрасте 75 лет.
Но вернемся к Багратиону. Петр Иванович с 1805 года по воле жены стал «соломенным вдовцом». В то же время в свете стали говорить о взаимной симпатии Багратиона и княжны Романовой. И эти разговоры, очевидно, имели почву. Вот, к примеру, что писала императрица Елизавета Алексеевна, супруга императора Александра I, своей матери маркграфине Баденской в 1807 году:
«… Я никогда не видела более странной молодой особы; она на дурном пути, потому что берет за образец мнения, поведение, даже манеры своего дорогого брата Константина. То, как она держится, не пристало и сорокалетней женщине, а еще того менее девушке девятнадцати лет, и к тому же эта ее претензия водить за нос свою мать, что, впрочем, ей иногда и удается. Я не понимаю императрицу, которая в отношении других своих дочерей и невесток проявляла преувеличенную требовательность и суровость: этой она позволяет обращаться с собой с дерзостью, которая меня часто возмущает, и находит это в ней оригинальным. Теперь она как два пальца руки связана с князем Багратионом (возможен и такой перевод: тесно спаяна, действует сообща, во всем заодно – Г.А.) который уже два лета живет в Павловске, будучи там комендантом гарнизона. Она все время говорит «мы»: «Мы велим матушке поступить так-то и так-то» и т. п. Не будь он так безобразен, она рисковала бы погубить себя этой связью, но его уродство спасает великую княгиню».
В июле 1809 года, после возвращения из Финляндии, Багратиона неожиданно послали в Молдавскую армию князя Прозоровского. Современники полагали, что за этим стоял гнев императора, узнавшего, что роман сестры с Багратионом, несмотря на ее замужество, продолжается.
Наступила гроза 1812 года. Все участники «треугольника» оказались каждый на своём «боевом посту». Багратион командовал армией, его жена, Екатерина Павловна, блистала и плела интриги в Вене. А княжна Екатерина Романова, уже жена принца Ольденбургского, будучи истинной патриоткой, занялась формированием и обмундированием батальона из крестьян Тверской губернии.
26-го августа на Бородинском поле Багратион, уцелевший в 50 сражениях, был тяжело ранен. Вопреки расхожему мнению, его рана не была смертельной. Багратиона перевезли в имение князя Голицына, под Владимиром. От ампутации раненой ноги он категорически отказался. Чувствовал себя лучше, и 9 сентября уже смог подняться с постели и пройтись по комнате. Случайно, от лакея узнал весть, которую от него тщательно скрывали: сдана Москва. Это известие сразило его. Князем овладели гнев, негодование, скорбь. Вечером началась лихорадка, которая всё усиливалась. Багратион бредил: требовал оседлать коня; бинты на раненой ноге ему мешали, он начал срывать их, чтоб вскочить в седло и снова ринуться в бой... Рана воспалилась; «лихорадка подошла к сердцу и вызвала коллапс его», – так записал в заключении о смерти доктор Вилле. Полководцу было всего 47 лет.
11 сентября 1812 года умирающий Багратион получил последнюю весточку от любимой женщины – в письме ее мужа принца Георга Ольденбургского, из Ярославля, где они в этот период проживали. Письмо было вполне официально:
«Князь Петр Иванович! Я пишу сии строки больному, но победоносному Багратиону. С большим сожалением великая княгиня и я, мы видим раненым вас, надежду наших воинов. Дай Бог, чтобы скоро опять могли предшествовать армиям». Далее принц подробно описывает свою деятельность в ополчении. И в конце приписано: «Великая княгиня поручила мне изъявить вам искреннее свое соболезнование, и я пребываю с совершенным уважением».
Когда Багратион умер, среди его вещей были обнаружены четыре памятных и, по-видимому, дорогих ему портрета: усыпанная бриллиантами табакерка с портретом императрицы Марии Федоровны, черепаховая табакерка с портретом Суворова, золотая табакерка с портретом жены Екатерины Павловны и, наконец, «портрет великой княгини Екатерины Павловны в золотом футляре». Это весьма символично: он возил с собой в походах портреты четырех дорогих для него людей – своего учителя и трех женщин, которые так много значили в его жизни.
То, что между Багратионом и Екатериной Романовой когда-то действительно шла активная личная переписка, подтверждает и письмо великой княгини Екатерины Павловны брату Александру I от 13 сентября 1812 года:
«Пишу это письмо, чтобы сказать вам о предмете, который для меня мучителен и сам по себе, и из-за его щекотливости. В конце концов, признание моих ошибок и стечение обстоятельств могут снискать мне прощение и ваше согласие на мою просьбу. Вчера вечером умер Багратион; тот, кто доставил письмо, видел его мертвым, а один из его адъютантов говорил, что он на краю смерти: значит, это верно. Вы помните о моих отношениях с ним, и что я вам говорила, что у него в руках имеются документы, способные меня жестоко скомпрометировать, попав в чужие руки. Он мне клялся сто раз, что уничтожил их, но, зная его характер, я всегда сомневалась, что это правда. Для меня бесконечно важно (зачеркнуто: «да, пожалуй, и для вас тоже»), чтобы подобные документы не получили известность. Я прошу вас милостиво приказать опечатать его бумаги и доставить их вам, и позвольте мне их просмотреть и изъять то, что принадлежит мне. Они должны находиться или у князя Салагова, или при нем самом… Дело не терпит отлагательств; ради Бога, пусть никто не заглядывает внутрь, потому что это меня скомпрометирует чрезвычайно...».
Письма, о которых сообщает сестра императора, не были найдены, очевидно, Багратион их заблаговременно уничтожил. Но в архиве Бориса Андреевича Голицына имеется несколько кратких записок о тех днях, когда в его имении находился раненый генерал. И есть среди них такая, от 25 сентября: «...Князь Пётр Иванович скончался сегодня поутру. Её высочество задержится, дабы присутствовать при погребении. Благодарю тебя, Господи, что она успела...»
Жизнь Екатерины Романовой тоже оказалась очень краткой. Война отняла у неё мужа: принц Ольденбургский, отец ее двоих детей, погиб в одном из сражений за Россию. Позже она еще раз вышла замуж, за принца Вюртембергского, родила еще двоих детей. Принц так увлекся Катиш, что не ограничился обычной интрижкой, а развелся с женой и предложил Екатерине Павловне руку и сердце. Она подумала-подумала … и согласилась. И в 1816 году Катиш стала женой наследника и королевой Вюртемберга, хозяйкой Штутгарта. А еще через два года королева скоропостижно умерла в 30 лет от простуды.
Материал подготовила Г. Асадулаева
Использованная литература
Анисимов Е. Багратион. Из серии "ЖЗЛ" (М., 2009).
