В этом году Зумруд Джандаровой исполнилось бы 80 лет. Трудно представить, передать облик этой женщины в ее золотую пору. Ее пленительный образ всегда сиял молодостью, которая никогда не проходит, сколько бы ни было лет.
По профессии искусствовед, художник, график, скульптор, окончила Зумруд Джандарова историко-филологический факультет ДГУ. Училась в художественной школе-студии. Окончила аспирантуру по теории искусства. Прошла стажировки в Эрмитаже, в музеях искусств Грузии, Армении. Много лет проработала в Союзе художников Дагестана, была директором выставочного зала Союза художников, преподавала в художественном училище им. Джемала, курировала межрегиональную выставку художников.
Тоненькая, хрупкая, с густой черной челкой, с девичьей осанкой, когда она шла со своим внуком по городу, ее принимали за маму. Она вообще не вписывалась ни в какие стереотипы. Увлекалась парапсихологей, хиромантией и даже восточными единоборствами.
Какая же она была? Бескомпромиссная, открытая и невероятно талантливая. Об этом говорили на вечере памяти в национальном музее Дагестана им. А.Тахо-Годи. К вечеру подготовили и выпустили сборник статей З. Джандаровой в четвертой книге серии изданий по искусству и культуре «НАДи». Его составитель Джамиля Дагирова собрала все сохранившиеся в прессе и каталогах статьи о художниках и выставках, которые написала Джандарова.
Искусствовед Татьяна Петенина, вспоминая о Зумруд, назвала ее главную характерную особенность – необыкновенную яркость, свойственную только ей одной.
Какой же она осталась в памяти? Помню, как мы ходили с ней по тенистому парку, расположенному рядом с ее домом, и рассуждали о взаимосвязи природы и человека, предопределенности судьбы, гармонии и красоте окружающего мира.
– С течением времени все явственнее ощущаешь, что во всем, что происходит вокруг нас, существует своя закономерность, последовательность, – говорила Зумруд Заидовна. – Сколько себя помню, всегда считалась сложным ребенком. В школе постоянно хватала «неуды». Ничего не запоминала. После эвакуации страдала потерей памяти. У меня немели руки от перенесенного ревматизма. А учителя считали, что я хитрю, наказывали, выдворяли из класса. Помню еще, мне ужасно нравились зеленые бантики в косах. Сколько я натерпелась из-за них! «У тебя должны быть черные или коричневые бантики», – говорили мне в школе. А я не понимала, что же плохого в том, что бантики будут зелеными. Классная руководительница отсылала меня перевязывать их. А я уходила и больше не возвращалась.
Упрямая, настырная, принципиальная, я сидела на последнем ряду и спорила с учителями. Заводила, драчунья, я оказывалась замешанной в самых немыслимых историях. А по вечерам вместе с девочками бегала смотреть трофейные фильмы с участием Марики Рек и Марлен Дитрих. Мы все были влюблены в этих немыслимых красавиц, подражали их гордой осанке и даже пытались бить чечетку, как они.
Родители не знали, что со мной делать. Воспитательные беседы, увещевания, бесконечные стояния в углах – все было бесполезно. Мне постоянно приводили в пример моего младшего брата, Тамерлана, отличника, образцового мальчика. Но это еще больше заводило меня.
Вместе со своей подружкой мы периодически осваивали все мальчишечьи интересы. Однажды, случайно попав в ДОСААФ и увидев настоящий планер, загорелись авиамодельным спортом. Известный в то время в Дагестане авиаконструктор Кандауров, страстно любящий свое дело, собирал вокруг себя толпы мальчишек и девчонок. Он учил нас делать сверхлегкие летательные аппараты, катал на планере. На площади Ленина мы запускали модели. Это было как праздник.
У меня было особое увлечение – ракеты. Они завораживали своей мощностью и секундным взлетом. Я даже ненавистной математике больше внимания стала уделять, а старший брат моей подруги, Сережа Агабабов, брал над нами шефство, помогая преодолевать рифы точной науки.
В моей семье, где почти все были гуманитарии – учителя, историки, архитекторы, музыканты – из меня пытались выбить дурь и сделать примерной девочкой. Я же упорно бегала в ДОСААФ и ходила в летном шлеме.
Мы рано остались без отца. Когда мне была шесть лет, мой отец, Заид Магомедович, известный архитектор, один из основателей города Каспийска, был репрессирован и впоследствии расстрелян. Мама, Умужат Гаджиевна, по образованию историк, работала учителем. В нашем доме всегда было много людей. В основном это были семьи репрессированных. Они читали стихи, слушали музыку. Словом, пытались выжить, сохранить духовность.
В те годы было принято ходить на концерты классической музыки. Вил Путерброт, отец известного художника Эдуарда Путерброта, работавший в те годы директором филармонии, организовывал совершенно уникальные гастроли: в Махачкалу приезжали Эмиль Горовец, Станислав Ростропович, Эмиль Гилельс, блистательные исполнители мирового уровня.
Мое поколение – это поколение шестидесятников, романтиков, энтузиастов, воспринявших время перемен, в которое мы жили, как время оттепели. Но систему сломать невозможно. Я помню, как Б. Пиотровский, директор Эрмитажа, разрешил сделать выставку молодых художников-абстракционистов. Моя стажировка в это время как раз проходила в Ленинграде. Сколько талантливых ребят было загублено, какой каток прошелся по творческой молодежи. Но даже тогда время рождало своих героев – Бродского, Солженицына, Высоцкого, Окуджаву, Шемякина.
Искусство позволяло людям оставаться людьми во все времена.
Я спрашивала ее о народном творчестве.
– Те, кто занимается народным творчеством, – люди без фальши. Сложившееся веками, оно подлинно, потому что идет от чистоты человеческих отношений. Однажды в Балхаре я попросила мастерицу показать мне процесс работы росписи по кувшину. «Не могу, – сказала она, – я сегодня плохо подумала о соседке, и рисунок вряд ли получится». В этом вековая мудрость: с дурным нельзя идти к творчеству. Вряд ли современное искусство когда-либо дойдет до глубин народного творчества. Магическая сила народного искусства заключается еще и в том, что оно, космическое по своей сути, запрограммировано на вечную философскую недосказанность. И тот, кто сумеет силой своего таланта прикоснуться к нему – сумеет передать тайну мирозданья, достигнет совершенства в своем творчестве, будет отмечен Богом.
А еще ее завораживала кайтагская вышивка. Она так о ней говорила:
– Рассматривая волшебную вязь шелка, видишь знаки отражающегося мира, прошлого, настоящего, будущего. Но кайтагская вышивка – не единственное отражение эпохи и ее связи с космосом. Посмотрите на символы дагестанских ковров: каждый рисунок – это образ, знаки Луны, Солнца, Бесконечности. Орнаментика читается, как произведение, несущее информацию, а живые существа, изображенные в виде символов, пиктографическим языком вещают о том, что было, что есть, что будет.
С возрастом, увлекшись теорией Эйнштейна, философией Блавадской, З. Джандарова поняла, как логически, с математической точностью, рассчитаны законы мирозданья. И если мы будем чуточку внимательны к природе вещей, символам, окружающим нас, и задумаемся над тем, что происходит вокруг, то поймем: неосознанно люди творят зло – бесконечно воюют, уничтожают природу, тем самым обрекая себя уже в недалеком будущем на великие страдания. Мы не используем себе во благо все данное нам природой, а насилуем ее. Мы принуждаем природу отвечать нам катаклизмами, приносящими миллионные жертвы.
– Природа человеческая несовершенна во всех своих проявлениях. Захлебываясь во вселенских глобальных проблемах, люди все чаще обращаются к Богу. Насколько это важно для вас?
– Религия – это наука высокого класса. В любом из нас – верующем, неверующем, живет Бог, но ощущаем мы это по-разному. В своей жизни я стараюсь руководствоваться сурами из Корана. И каждый вечер перед сном спрашиваю себя, что я сделала хорошего или плохого и прошу прощения у Бога. Изучая Коран, не перестаю поражаться мудрости и гениальному предвидению этой книги. Представь, там есть такая фраза, что плод ребенка укутан девятью одеялами. А ведь не столь давно, лишь с появлением ультразвука стало известно, что плод в чреве матери находится под девятью оболочками. И так во всем. Что ни мысль – гениальное предвидение, глубокая мудрость. В Коране нет жестокости, которую пропагандируют иные религиозные деятели. Это удивительно гуманная, человеческая книга о каждом из нас, о нашем внутреннем мире.
– Я знаю, что вы занимаетесь йогой, каратэ, увлекаетесь хиромантией, парапсихологией, собираете рецепты травников. Это часть вашего творчества?
– Все настолько взаимосвязано, что если ты прикоснулся к одной струне, то начинают звучать сотни других, невидимых на первый взгляд струн, рождая синтез искусства, культуры, медицины. Йога – предтеча мусульманской религии. Это уже научно обосновано. К сожалению, возможности человеческого организма мало изучены. А жаль! Когда-то жизнь заставила меня серьезно заняться своим здоровьем. Врачи отвернулись от меня, муж бросил. И я поняла, что если не возьмусь за себя, то погибну. Это была длительная, изнурительная борьба за свое здоровье, за возрождение внутреннего духа, без которого физическое выздоровление было просто невозможно. И йога вошла в мою жизнь – безраздельно и навсегда. Начав заниматься йогой, я поняла, что это ступенька, ведущая не только к физическому совершенству, но и к гармонии во внутреннем мире.
Разговор наш с Зумруд Заидовной продолжался долго, переключаясь с одних тем на другие, неожиданные и разнообразные. Эмоциональная, живая, с юношеской легкостью она демонстрировала мне приемы каратэ, йоги, с гордостью демонстрировала коллекцию природных камней, древних отложений – окаменевшее яйцо вымершей рептилии, застывшие в камне в самой причудливой форме микроорганизмы. Показывала свои работы – тонкие, эстетские. И я тогда подумала, что общение с такой личностью – художником, искусствоведом, интересным, глубоким собеседником – это работа ума, сердца, души…
