Журнал «Женщина Дагестана»

Литинститут

– Когда я уехала учиться в Литинститут, Али и Расул были совсем маленькими. Мне казалось, что я должна выйти за человека сильного, романтичного, широкой натуры. Муса Магомедович был человеком, глу­боко впитавшим в себя горский уклад жизни, и казался мне несколько… приземленным что ли.

Но как-то вечером ко мне в общежитие пришли Юсуп Хаппалаев, Ахмедхан Абу-Бакар и другие дагестанские писатели и сказали, что Муса пошел кидаться под поезд после моего очередно­го отказа. Конечно, это была шутка, но они так убедили меня, что Муса будет достойным мне мужем, отцом моим детям, что я постепенно стала смотреть на него другими глазами, и в конце концов мы поженились. Я благодар­на Мусе, что он действительно полюбил моих детей, как родных; и когда у нас родились Махач и Джамбулат, он учил их на примере старших сыновей. Говорил, если что: «Али скажу, вот расскажу Расулу, что вы натворили»... Братья выросли очень дружными, и это, в первую оче­редь, заслуга Мусы…

Я ХОЧУ БЫТЬ СЛАБОЙ

Запомни, мужчина: что женщине дашь ты,

 То сам от нее и получишь вскоре.

Любовь – словно эхо: радости каждой

И горю каждому чутко вторит.

Любовь – словно звучное горное эхо

Сердец, перекликающихся друг с другом:

Будешь смеяться – ответит смехом,

Будешь ругаться – услышишь ругань.

                                      Фазу Алиева

Если бы Бог назначил женщину быть госпожой мужчины, он сотворил бы ее из головы, если бы  рабой, то сотворил бы из ноги, но так как он назначил ей быть под­ругой и равной мужчине, то сотворил ее из ребра.

                                                               Аврелий Августин

Аллах дал мне многое, поэтому я каждый день говорю: «Алхамдулилах». Но самый ценный его дар – это терпение. Мой муж Муса часто говорил мне: «Я завидую твоему терпению». А мои невестки пе­редают мне, что сыновья мои часто повторяют: «Вот бы тебе мамино терпение...»

Не знаю, родилась ли в Дагестане женщина, про которую так много говорят, про которую сочи­нили столько легенд, на которую вылили такое количество грязи... Как речки начинают свой бег от ручейков, все это начиналось из одного источ­ника и разливалось в толпе.

Главным предметом осуждения была и есть моя прическа. Пятьдесят лет прошло с того време­ни, как я подняла свои косы, и по сей день эта тема не потеряла своей актуальности.

Ни одному человеку не пришло в голову сказать, что Фазу раньше всех увидела цивилизованный мир, Европу и Азию, но неизменна она своему горскому одеянию: не носит платьев без рукавов, всегда, как и ее бабушка, ходит в длинных платьях, летом даже в самую знойную жару не снимает чулок. Она носит старинные платки и тог­да, когда другие, приговаривая, что это «не мод­но», продавали их. Не постриглась под мальчиш­ку, не ходит в парикмахерскую красить волосы разными цветами. Моя прическа стала вдохнове­нием для «поэтов», о ней сочиняли стихи. Я полу­чала письма, в которых мне давали «ценные сове­ты», как носить свои волосы. Но я не обращала вни­мания на всю эту словесную возню. Я слышала все, что люди говорили за моей спиной, но ни с кем не разбиралась, помня слова бабушки: «Камни бросают только в плодоносящее дерево».

Но самым замечательным было то, что эти же люди приходили ко мне и твердили, какая я кра­сивая, что такую прическу носят только королевы, и поэтому она так мне подходит, что они великие поклонники моего творчества, что мои многие сти­хи они знают наизусть...

Я (раз уж возвели в ранг королевы) улыбалась надменно и благодарила за комплименты.

Так же я обходилась и со своим мужем, кото­рый любил кричать даже из-за мелочи. Чаще все­го предметом распри был письменный стол.

– Где моя тетрадь с записями?

– Не трогала.

– Говорю же каждый день, чтобы не подходили к моему столу. Не надо вытирать пыль. Здесь была еще бумага с записями. Где она?

– Не знаю, Муса, я даже не подходила к столу!– отвечала я с улыбкой и поспешно выходила гулять на площадь.

Тетрадь  находили на работе, а листок бумаги с записями в одном из карманов пиджака или пальто...

Когда я возвращалась домой, Муса уже сидел успокоившись: «Я завидую твоему терпению», – го­ворил он, вздыхая...

Но однажды я вышла из себя, не знаю, что со мной случилось.

Был воскресный день, я решила приготовить чуду, тогда еще ни один сын не был женат. Для нашей большой семьи их надо было готовить не­мало.

Рабочий стол Мусы стоял в спальне, он там ра­ботал. Только я начала месить тесто, вдруг слышу:

– Фазу, принеси мне крепкий чай с вареньем из абрикосов.

Я кое-как соскребла тесто с рук и налила ему чай.

Только собрала тесто, опять крик:

– Фазу, принеси плед, что-то у меня колени мер­знут.

Вытерла руки, бросила ему плед на колени, пошла крошить творог. Опять слышу:

– Фазу, принеси мне клей, мой высох.

Я молча взяла со своего письменного стола клей и положила перед ним.

Не успела я закончить заготовки для чуду, слы­шу:

– Фазу, иди закрой здесь форточку.

Окно находилось прямо около его письменного стола, ему надо было только привстать и протянуть руку, а мне нужно было взять стул из кухни, поста­вить и закрыть форточку. Меня всю внутри нача­ло трясти, терпение мое лопнуло. Я так захлопну­ла форточку, что стекла разлетелись по всей ком­нате.

– Нет! Нет! Я больше не могу, я что тебе...– и я в ситцевом халате, в белой косынке на голове и тапочках выбежала из дома, а Муса в спортивной форме  – за мной. Я так летела, что он не мог меня догнать. Все встречные смотрели на меня как на сумасшедшую. В середине площади чьи-то руки меня остановили, это был Магомед Гамза­тов, зам. министра просвещения, он шел с кем-то на встречу.

– Фазу, что случилось? Куда ты несешься?

– Не могу больше, не хочу! – плачу я.

В это время нас догнал Муса. Он поздоровался и очень оригинально объяснил ситуацию:

– Фазу – это вулкан, извержение которого мо­жет начаться в любой момент. Она на меня обиде­лась.

– Фазу, ты же у нас мудрая, мужественная жен­щина! Иди домой, там и разберитесь. Видишь, все на вас смотрят! – сказал Магомед Гамзатов, пово­рачивая меня в обратную сторону.

– Не хочу я быть ни мудрой, ни мужественной, я хочу быть слабой, женщиной хочу быть! – рыдала  я.

Но в конце концов Магомеду Гамзатову удалось отправить нас домой...

Да, это было извержение вулкана, когда все внутри копилось, копилось...

Все на мне, начиная с мелочей и кончая боль­шими проблемами, и муж, и дети чуть что: «Фазу, мама».

А мне бы хотелось, чтобы я была слабая, чтобы я могла, кладя голову на сильную мужскую грудь, выплакать свое отчаяние, горе. Мне бы хотелось облегчить тяжесть на сердце, когда завистники пьют мою кровь. Я бы хотела вывернуть душу наи­знанку, чтобы кто-то, увидев, что там творится, пожалел хотя бы на мгновение меня. А то всю жизнь я и мужественная, я и терпеливая, вынос­ливая, добрая, я всех должна понять, всех должна успокоить. А я хочу быть слабой, я хочу, чтобы кто-то и меня защищал.

Страна любви

Я нахожусь в стране любви,
В стране невиданного чуда,
Меня отсюда не зови,
Я не хочу уйти отсюда!

Не знаешь ты, с каким трудом
Страну я эту обретала.
Пленившись лаской и добром,
Ларцом раскрытым сердце стало!

Как прояснились небеса!
Туман рассеялся повсюду.
Иду, слегка прикрыв глаза,
Иду, сама подобна чуду.

Растения на всем пути
Полны высокого призвания.
О, мой любимый, погоди,
Не прерывай очарования!

Перевод  И. Лиснянской

              ***

На вечность ты пришла

Иль на мгновенье,

Закат мне подарила иль зарю,

Ты – сокровенность или откровенье, –

Я все равно тебя благодарю.

 

Благодарю за то,

Что все возможно

И невозможно совершить уже,

Благодарю за то,

Что так тревожно

И ясно так сейчас в моей душе.

 

Благодарю

За горькое молчанье

И сладкую бессонницу ночей,

За жгучее в глазах мое сиянье

И за сияние слезы моей.

 

Тебе навстречу

Простираю руки,

Навстречу неизвестности иду:

Что ты несешь мне –  радость или муки?

Что ты сулишь мне – счастье иль беду?

 

Пусть не взойду с тобою на вершину,

Пусть в небеса с тобой не воспарю,

А в бездну кану

И безвестно сгину,

Я все равно тебя благодарю!

Перевод И. Лиснянской

 

 

БОЛЬ И РАДОСТЬ

 

Сколько в каждой женщине боли, –

Если боль бы выплеснуть эту

И поставить рядом ее виновника,

Чтобы виден стал

Всему свету, –

Я уверена:

Возле каждой боли,

Ненасытной, мучительной, огневой,

Встать  бы пришлось мужчине

С виновато опущенной головой,

Ибо злейших страданий  женских причина

С древних времен –

Мужчина.

 

Сколько в каждом мужчине радости, –

Если б радость выплеснуть эту

И поставить рядом ее виновницу,

Чтоб видна была

Всему свету, –

Я уверена:

Возле каждой радости,

Лучезарной, солнечной, золотой,

Женщина бы стояла

Со счастливо поднятой головой,

Ибо женщина – радостей лучших причина,

Это помнить должен

Мужчина.

                     Перевод С. Северцева

***

Протяни мне, любимый, ладонь,
На нее положу я огонь,
То есть сердце свое обнажу
И тебе на ладонь положу.
Обнаженное, будет болеть,
Алым пламенем будет гореть,
Но руки твоей не обожжет,
Только звезды во взгляде зажжет.
Только станет свечою твоей,
Среди сирых и пасмурных дней,
Только станет горячим крылом
На пути одиноком твоем.
Протяни мне, любимый, ладонь,
На нее положу я огонь,
То есть сердце свое обнажу
И тебе на ладонь положу.
 

                                Перевод И. Лиснянской