Совсем еще недавно Кистаман Казиева считала себя безгранично счастливой женщиной. Грех ей было жаловаться на судьбу, хотя жизненный путь, длиною в век, не был усыпан розами. Кистаман пришлось испытать и раннее сиротство, и непосильный труд, и множество самых разных испытаний и потерь. Но осень ее жизни, как образно называют старость, вопреки всему пережитому, оказалась золотой и щедрой.
Кистаман Гюловна всегда благодарила Всевышнего за то, что в своем почтенном столетнем возрасте она относительно здорова, не прикована к постели и не стала обузой семье. Была спокойна за детей и внуков – все они успешны, живут дружно, а значит, она, когда придет ее час, уйдет в мир иной спокойной за свою большую семью. Всю жизнь она, глава большой семьи, мать и бабушка, была окружена любовью и заботой близких. Светлая улыбка бабушки Кистаман не сходила с доброго лица, а в ее лучистых глазах всегда можно было видеть радость и гордость: хорошие у нее дети, нигде и ни в чем не подвели ее и отца. А их первенец Шамиль – выдающийся табасаранский поэт, за годы своей плодотворной деятельности написавший много замечательных книг для взрослых и детей, стал не только их особой радостью, но и гордостью всего табасаранского народа. Многочисленных наград, престижных литературных премий и званий сына Кистаман запомнить не могла, они радовали ее лишь потому, что это признание радовало Шамиля – его труд был оценен по достоинству. Кистаман Гюловна светилась от счастья на творческих вечерах старшего сына, видя, как любят и уважают его земляки, как ценят за поэтический и человеческий талант коллеги.
Именно такой, умиротворенной, счастливой и гордой за своих детей, Кистаман Гюловна была до недавнего времени, пока два года назад коварная болезнь не отняла у нее любимого сына Шамиля. С тех пор жизнь пожилой женщины раскололась на две части – до этого невыносимого горя и после него.
Сейчас все остальные ее дети, внуки, правнуки рядом, ни на час не оставляют они мать и бабушку без внимания и заботы, изо всех сил стараются смягчить боль ее невосполнимой утраты, но Кистаман Гюловна, хотя и держится изо всех сил, – безутешна, ее на этом свете больше ничего не радует. И в каждой своей молитве она просит Всевышнего вспомнить о ней и быстрее воссоединить с сыном...
Несмотря на столетний возраст, бабушка Кистаман подробно и в деталях помнит все события своей жизни: детство, молодость, рассуждает обо всем былом и нынешнем абсолютно здраво и объективно. Помнит все то, что пришлось пережить им, женщинам, в военное лихолетье. Она сравнивает прошлое и настоящее и считает, что, несмотря на сложности нового времени, люди сейчас живут лучше. А она еще помнит времена, когда не было декретных отпусков и детских пособий, когда пенсии были мизерными и их платили не вовремя. Есть у нее и политические предпочтения – Кистаман Гюловна очень любит президента Владимира Путина, искренне молится за него.
Пожилая женщина хорошо помнит всех, кто прямо или косвенно был связан по работе с ее сыном Шамилем или дружил с ним. Увидев среди нас поэтессу Сувайнат Кюребекову, землячку, друга и коллегу старшего сына, она горько расплакалась.
– Я помню, дочка, ты приходила, поддерживала моего сына, – вспоминает Кистаман Гюловна, дав волю слезам в объятиях Сувайнат. Но кто-то из детей мягко напомнил ей о цели нашего визита, и пожилая женщина взяла себя в руки.
Бабушка Кистаман – находка для любого журналиста: слова, воспоминания из нее не надо вытягивать. Она рассказывает о своей жизни охотно, останавливаясь на важных для нее мелочах и подробностях. Медленно перебирает четки и словно листает книгу своей долгой жизни. И постепенно вся ее жизнь в событиях и красках предстает перед нами.
… Кистаман родилась в небольшом селении Шиле Табасаранского района. Рано осталась сиротой, детство с мачехой было безрадостным, недолго жил и ее отец, во время войны он принимал участие в рытье оборонительных окопов, умер там же.
Еще до войны она приглянулась местному учителю, вдовцу Рамазану Казиеву, который был намного старше нее. Но возраст потенциального жениха не смутил родных Кистаман: Рамазан был одним из первых табасаранских учителей, очень уважаемым и известным человеком не только в Табасаране, но и в Хивском районе. Он хорошо знал фольклор, удивительно интересно вел уроки. Люди уважали и его отца, ученого-арабиста. Долгие годы Рамазан работал директором школы, удостоился звания «Заслуженный учитель ДАССР», а также был кавалером Ордена Красного знамени. Кистаман вышла замуж за своего учителя и переехала к мужу в соседнее село Гуми.
Кистаман Гюловна с удовольствием рассказывает о покойном муже. Мои вопросы на родной язык ей переводит старшая дочь Фатима, в гостеприимном доме которой мы встретились с героиней. Мой вопрос, любила ли Кистаман Гюловна мужа, смущает Фатиму: уважение к матери заметно во всем, в каждом шаге и слове ее детей, и потому говорить на эту тему с мамой ей явно неловко. Мой «нескромный» вопрос все же перевел кто-то из присутствующих, а Кистаман Гюловна охотно ответила на него:
– Да, я очень любила мужа, мой Рамазан был самым лучшим. Его любили все, он много знал, правильно воспитывал наших детей, многому их научил. Рамазан увлекался многим; кроме своего учительства, он писал пьесы и стихи, в этом мой Шамиль был похож на своего отца и пошел по его стопам. Рамазан безумно любил нашего первенца и всегда уделял ему много времени и внимания.
Об этом же писал в своих воспоминаниях и Шамиль Казиев, вспоминая авторские сказки отца, которые тот рассказывал ему в детстве. «В моем детстве не было кино, телевизора. Для нас, детей, в темные ночи было радостью, сидя у керосиновой лампады, слушать сказки от взрослых. Сказки из детства в моем сердце оставили волшебство», – писал он в своих воспоминаниях. Но отец умер, и старшему сыну Казиевых рано пришлось повзрослеть и взять на себя обязанности отца, заботиться о матери, брате и сестрах.
О ком и о чем бы ни говорили в этот вечер, Кистаман Гюловна неизменно вспоминала старшего сына. Как он начал писать стихи еще в школе, как поначалу печатал их в районной газете, а потом в литературном альманахе. Вспоминала, как радовался сын, держа в руках первую изданную книгу «Дыхание рассвета». Как, получив университетское образование, некоторое время работал учителем, но не оставлял своей мечты о Литературном институте и все-таки поступил и окончил его. Она вспоминала каждый год и каждое событие его жизни. А когда замолкала, по ее скорбному лицу было видно: в своих мыслях она уже не с нами, где-то очень далеко, там, где ее любимый Шамиль.
Кистаман родила двенадцать детей, среди них трижды были двойни. Но семеро умерли в младенчестве от разных эпидемий, выжили только пятеро.
В одном доме с Рамазаном и Кистаман жили и два его брата с семьями. Он был старшим из братьев, а она – младшей по возрасту из трех невесток. Все три семьи жили большой дружной коммуной, вместе воспитывали детей и занимались общим хозяйством. По традиции дети называли папой старшего из братьев, мамой – старшую по возрасту невестку, а своих мам – принятым у табасаранцев обращением к старшей сестре – бажи. Та, которую называли мамой, готовила на всех еду, две другие невестки занимались хозяйством и домом. Воспитывали детей строго, но справедливо. Требования родителей были простые и однозначные, без нравоучений и нотаций, и потому воспринимались детьми как закон. Они знали: надо уважать старших и оберегать младших, с почтением относиться к родителям и учителям, отвечать за любое свое дело, будь то учеба или поручение родителей.
У детей был и наглядный пример. Отец и дяди были для них большим авторитетом. А мама была особым примером трудолюбия. Кистаман научила трех своих дочерей всем премудростям домашнего хозяйства, передала им и мастерство ковроткачества. Днем они вместе работали в артели, а вечерами дома садились за станки и параллельно ткали два ковра.
Во время войны самый младший брат Джабраил Казиев, хотя и имел бронь, как директор детдома, принял решение уйти на фронт.
– Мы три брата и не можем все оставаться тут, когда наши земляки идут на войну, – сказал Джабраил и, оставив жену и детей под надежной опекой братьев, добровольно ушел на фронт. С войны он не вернулся. Муж Кистаман Рамазан в годы войны перечислил в фонд обороны страны 35 тысяч рублей.
Военные и послевоенные годы Кистаман Гюловна считает самыми тяжелыми. Трудно было и тем, кто воевал, но нелегко приходилось и тем, кто трудился в тылу. Фронту были необходимы хлеб, продукты, теплые вещи... И потому и стар и млад старались внести свою лепту в дело победы.
Кистаман была строгой и требовательной с детьми. Об этом вспоминает старшая из дочерей Фатима.
– Мама нам лишний раз присесть не давала, она и сама, сколько помню ее, была неутомима: вела дом и воспитывала детей, работала в колхозе. Вечерами мы садились за станок и ткали ковры. Впрочем, мама и сейчас в свои сто лет осталась такой же беспокойной и неравнодушной ко всему, подсказывает нам, как лучше поступить в том или ином случае, хочет видеть детей еще более активными.
В словах Фатимы мы убедились и сами. Когда, завершив работу, мы уселись за стол, полный угощений, бабушка Кистаман села с нами, но сама почти не ела, а больше следила за тем, чтобы мы попробовали все блюда, чтобы дочери и внучка ухаживали за нами как можно лучше. Внимательно проследив за началом застолья, она опять ушла в себя. Так и сидела, уставившись в одну точку и покачивая головой. Учитывая то, что в доме были мы, гости, она не плакала, держалась изо всех сил, но стоило заглянуть в ее полные горя и боли глаза, нетрудно было догадаться, где она сейчас мыслями и всей душой.
– У мамы с Шамилем была особая связь, незримая. Она никогда и не скрывала того, что выделяет его среди детей, так и говорила: вначале для меня он, а потом уже все вы. И мы понимали: речь идет не о его старшинстве, а об особой ее любви к старшему сыну. Мы не обижались, Шамиль был любимцем всей семьи, и для каждого из нас много сделал, – рассказывает Фатима. – Брат тоже нежно и трепетно любил маму, при малейшем недомогании забирал ее в город, возил по врачам, лечил и даже сам ставил ей капельницы. Мама не любила город, всегда всей душой рвалась домой, в село, но, когда Шамиль просил ее пожить у него подольше, не спорила, словно знала: надо ценить каждую минутку, пока он жив, пока рядом. Когда брат узнал, что тяжело и смертельно болен, он думал не о себе, он переживал за маму: как она перенесет его уход, просил нас особенно поддержать ее в этот период.
И дети Кистаман Гюловны – Фатимат, Шафи, Муминат и Аминат – держат слово, данное старшему брату. И они, и внуки, и правнуки Кистаман стараются радовать и баловать ее, отвлекать от постоянных переживаний. Собрались они минувшим летом в день, когда Кистаман Гюловне исполнилось сто лет. Только она строго настрого запретила отмечать юбилей празднично, ведь ее душа после смерти сына навсегда одела черное.
В этот вечер мы услышали много самых разных воспоминаний и от самой бабушки Кистаман, и от ее детей и внуков. Внучка Кумсият, наша коллега, журналистка, также поделилась с нами воспоминаниями о бабушке.
– Помню еще со времен своего детства, какой наша бабушка была красивой, активной и деятельной. Работала в доме, пекла хлеб в тандыре и при всей своей занятости всегда уделяла нам, внукам, много времени, рассказывала разные истории, сказки. Помню ее лучистые глаза, добрую улыбку, всегда розовые щечки. Смерть дяди подкосила ее, теперь она все время думает и говорит только о нем, – делится Кумсият.
– Я была бы самой счастливой женщиной на свете, если бы мой сын Шамиль остался жив, с радостью ушла бы вместо него, и как жаль, что это не в моей власти! Вот я живу, уже сто лет живу, целый век, и Всевышний, кажется, забыл обо мне, а мой сын едва дожил до семидесятилетия, ушел, отметил свой юбилей и навсегда ушел, – говорит Кистаман Гюловна, с трудом сдерживая слезы. И невозможно, глядя на ее невыносимую боль, найти слова утешения… Не дай Бог ни одной матери пережить своих детей...
Я общалась с бабушкой Кистаман в теплом уютном доме ее дочери, видела, с какой любовью и заботой, теплотой и почтением относятся к ней члены ее большой семьи, и невольно думала о других стариках – нелюбимых, ненужных своим детям. Вспоминала написанную много лет назад статью «Московский синдром» – живые картинки из жизни одной знакомой московской бабушки о жестоком бездушном обращении с ней дочери и внука.
Прошедший через мое сердце материал заставил многих задуматься, было много откликов. Читатели пытались ответить на вопрос, который был поставлен в статье: возможно ли такое бездушное и жестокое отношение к родителям у нас, в Дагестане? Многие в откликах уверенно писали: такое чаще встречается в мегаполисах, а у нас в Дагестане, где с детства воспитывается уважение к старшим, а на слуху всем знакомые хадисы: «Рай под ногами матерей» и «Родители – наш рай и ад», уродливый московский синдром не приживется.
Но шли годы, и мы убеждались в том, что жестокость и равнодушие к тем, кто дал жизнь, к сожалению, стали все чаще встречаться и у нас. Об этом были письма в редакционной почте, мы и сами увидели одиноких при живых детях и внуках стариков в местном Доме престарелых, говорили с ними…
Но положительных примеров все же больше; мне за годы работы в женском журнале очень много раз пришлось писать о здоровых красивых семьях, где в своей щедрой золотой осени, в почете, любви и уважении живут у своих детей пожилые родители.
Знакомство с семьей Казиевых, со столетней Кистаман Гюловной меня в очередной раз успокоило: наши люди всегда будут уважать и почитать родителей, опекать их, заботиться и любить. Родители – это наше самое святое, так было, так будет и так должно быть всегда. Пусть почаще в домах наших земляков будут такие праздники – вековые юбилеи родителей. И пусть ничто не омрачит их золотую осень!
Эльмира Ибрагимова
