Я в журналистике без малого 40 лет и, как говорится, по долгу службы бывал во многих уголках нашей республики и встречался с разными людьми. Какие-то быстро забылись, будто и не было их вовсе, а иные, даже спустя годы, снова и снова всплывают в моей памяти и волнуют душу. Среди этого многоголосья вновь и вновь слышу тихий, завораживающий голос Ханза Апай Султановой из Кяхулая, словно мы виделись только вчера. Я не задавал ей никаких вопросов, включил диктофон и молча слушал:
– Как-то ко мне забежала соседка Патив. Вся такая раскрасневшаяся, запыхавшаяся. Ну, думаю, раз пришла, значит, есть какая-то нужда. Я человек терпеливый и готова выслушать каждого, кто приходит ко мне со своей радостью и бедой. Ну вот, Патив мне и говорит: «Ханза, тебе исполнилось 105 лет, даже поверить трудно. В селе уж давно не осталось твоих ровесников. Скольких родственников ты уже проводила в мир иной, да простит Аллах им грехи. Как же твое сердце сумело все это выдюжить?»
Больно ранили меня эти слова. «Уж не каменное ли сердце у тебя Ханза?»,– хотела она мне сказать. Ничего я ей не ответила. Если бы она знала, сколько горьких слез я выплакала за свою долгую жизнь. Уходят близкие мне люди, а я живу и живу. И не знаю, почему Всевышний даровал мне столькие лета. Когда обижают детей, они хоть в слезах находят утешение, а что делать нам, старикам, я, честно говоря, не знаю. Может быть, в мире и есть лекарство, которое оберегает тебя от злого слова, но я о таком не слышала. Много раз я была свидетелем, когда из-за слова проливалась кровь.
Я не жалуюсь на свое здоровье, ни разу в жизни не была в поликлинике и не обращалась к врачам. Если чувствовала недомогание, всегда лечилась травами родной горы Тарки-Тау. Только вот в последнее время глаза стали подводить. Тут уж без очков никак не обойтись. Хотя это не мешает мне ухаживать за огурцами и помидорами на огороде.
На моем долгом веку судьба сводила меня с разными людьми. Больше всего не люблю лгунов и хвастунов. Когда человек начинает бахвалиться или врать, я это сразу же чувствую и пытаюсь наставить его на путь добродетели.
Не стану рассказывать тебе о своем детстве и юных годах, ничего отрадного в нем не было. Я рано осталась без отца и матери, и жизнь мне не казалась сладким медом. Потом революции, бесконечные войны и море пролитой людской крови…
Когда я стала женой Джабраила, я была младше мужа на 8 лет. У нас долго не было детей. И тут у близких родственников скончались родители, и дети мал мала меньше, их было семеро, остались одни. Мы их приютили у себя. Хотя всю заботу о сиротах мог взять на себя другой наш родственник Атак-Гаджи – толстосум, богач, владелец домов и гостиничных дворов в Анжи, Темир-Хан-Шуре. Да и дом его в нашем селе Кяхулае мог вместить не один десяток бездомных детей. Денег у него – куры не клевали, но был большой скупердяй и удавился бы за копейку.
Так мы и жили, не зная, что уготовила нам судьба. Открылся первый колхоз в нашем селе, я стала бригадиром овощеводческой бригады. В 1939 году нас за высокие трудовые достижения пригласили в Москву на выставку ВДНХ, вручали медали, даже в «Правде» о нас писали.
Но нежданно пришла большая беда, нагрянула война. Магомедсалих, Солтан, Нюрютхан – те, кого я растила, ушли на фронт. Многих забрали. Самый младшенький, Гаджи, учился в Каспийском ФЗУ. Надеялась, хотя бы он останется со мной. Но война, будь она проклята, не знает жалости…
В апреле 1944 года нас выселили в чеченское село в Хасавюртовском районе. Зачем, почему – понять не мог никто, да и сейчас вам об этом не скажут всю правду. Засеянные пшеницей поля колхоза, виноградники, конюшни и коровники остались без присмотра, и от них в скором времени мало что осталось. Но сломить нас было трудно, мы в своей истории и не такое видали. Быстро наладили жизнь на новом месте и снабжали фронт мясом, молоком, шерстью… и ждали своих родных с войны.
Победа уже была совсем близка, когда мы получили письмо от Солтана. Он ранен и лежит в госпитале в Грозном. Невестка и я, бросив все дела, поспешили туда. Казалось бы, Грозный рядышком, но шла война и добирались мы до места с большими трудностями и долго. Увидеть Солтана нам так и не привелось. Не долечив раны, он опять ушел на фронт. «Из меня врачи вынули 18 осколков, вернусь, покажу»,– писал несчастный. Солтан погиб за неделю до Победы, при штурме Одера. О, Аллах Всемогущий, мог же ты пожалеть отца пятерых детей, моего Солтана …
Минула война, вернулись Магомедсалих, Гаджи, который в одном из боев потерял ногу. Много трудностей было в нашей жизни, но мы ни на что не жаловались. Сажали кукурузу, коров держали и сады выращивали. Была своя мельница… Я никогда в своей жизни не покупала на базаре фрукты, помидоры, огурцы, зелень… Все свое. Я и сегодня с тяпкой выхожу в сад и для внуков готовлю вкусные варенья…
Дети мои уже поседели, Магомедсалиху 80 лет, дочери Хаве больше 70. У Дагира, Зарипат, Апав есть внуки. Они носят имена тех, кто ушел из моей жизни. Вернулся мой Гаджи, Солтан, Джабраил, Сакинат, Рашитхан, Ирбайхан. Это они не дают высохнуть, увянуть моим жизненным корням. Так и живу сынок, сто лет печалясь и радуясь сто лет…»
P. S. Почему-то большая часть моих светлых воспоминаний детства связаны с дедушками и бабушками. Они и сегодня остаются для меня примером стойкости, смирения, заботы и любви. Как поколение, на долю которого выпало столько страшных испытаний, выросшее при керосиновых лампах, сумело сохранить чистые помыслы, доброту в сердце и милосердие в душе? Они умели радоваться тому редкому и малому счастью, тому хорошему, что выпадало на их долю. Сумеем ли так мы, живущие в эпоху совсем другую, в более сытое и обустроенное время…? Вы знаете, у меня нет готового ответа. У них был смысл, была цель, а есть ли они у нас?
В России зародилась прекрасная традиция «Бессмертного полка». Но почему там вместе с нашими дедами мы не видим портреты наших бабушек? Разве без них, без их вселенского терпения и героического труда мы сумели бы одолеть врага? Это надо помнить и на транспарантах выводить большими буквами: « Спасибо бабушке и деду за нашу славную Победу!».
Алав АЛИЕВ
